– Маркус, не желаете ли прогуляться? – спросил Уильям, заглянув в библиотеку, где Маркус сидел с очередным томом из внушительного собрания книг по медицине. – Идемте. Деревенский воздух благотворен для вас. Честное слово, пока мы гуляем, книги никуда не исчезнут.
– С удовольствием, – ответил Маркус, закрывая богато иллюстрированный фолиант по анатомии.
На дворе стоял апрель. Маркус с радостью впитывал в себя звуки и запахи земли, пробуждавшейся после зимней спячки. Ему нравилось слушать рулады лягушек у ручья и смотреть, как деревья неспешно одеваются листвой.
– Вдобавок нам не помешает… – Уильям сделал характерный жест рукой, означающий выпивку.
– Ну, если хотите, – засмеялся Маркус.
Покинув Бинфилд-Хаус, они двинулись по привычному маршруту, держа путь на юг, к близлежащему городку. Впереди виднелись ворота старинного и величественного поместья, размерами своими превосходившего новый дом из красного кирпича, который нанимали Грэхемы.
– Мэтью вспоминал, как в прошлом веке останавливался тут, – сообщил Маркус, когда они проходили мимо Е-образного здания с высокими витражными окнами и накренившимися трубами.
Чета Грэхемов была в полной мере осведомлена об истинном устройстве мира. Кэтрин давно дружила с Фанни и Изабо, и потому Маркус мог свободно говорить с хозяевами о подобных вещах.
– А сейчас внутри сплошная гниль и рай для древоточцев и птиц, которые устраивают гнезда под крышей, – иронично усмехнулся Грэхем. – Я рад, что мы живем в современном доме с крепкими окнами и дверями и надежными трубами, от которых не вспыхнет пожар.
Маркус поддакнул, хотя на самом деле ему нравился этот одряхлевший дом с зигзагообразной линией крыши и открытыми деревянными балками. Отец рассказал ему об устройстве таких домов, где древесина сочеталась с узкими кирпичами, а просветы для окон выкладывались из камня. Одной из благотворных и неожиданных сторон этого вынужденного переезда было состояние самого Мэтью. Здесь он чувствовал себя гораздо спокойнее, чем в Америке или Париже.
Маркус с Уильямом свернули на запад, к лесу Типпенс-Вуд, излюбленным охотничьим угодьям вампиров, хотя это время года он не баловал изобилием дичи, а голые ветки плохо защищали от любопытных человеческих глаз. В результате Маркусу приходилось питаться красным вином и глотками крови диких птиц, дополняя это кровью от мясника. В Париже он привык к более разнообразной и вкусной пище.
– Как утром миссис Грэхем себя чувствовала? – поинтересовался Маркус.
Кэтрин никак не могла выздороветь после простуды. Уильям и Маркус, обсудив лечение, прописали ей постельный режим с питьем питательного отвара, сделанного по рецепту Тома Бакленда, и наложением горчичного пластыря с добавлением трав. Последнее способствовало оттоку крови.
– Благодарю вас, получше, – ответил Уильям. – Жаль, что мне в Эдинбурге не дали и половины тех полезных практических знаний, которые вы получили от вашего Тома в Америке. Знай я столько, сколько вы, я бы сейчас был преуспевающим хирургом.
Учеба в лучшей медицинской школе Европы не могла компенсировать Уильяму отсутствие связей и денежных средств для открытия собственной практики. Старший брат Джеймс, практиковавший в Лондоне и Бате, полностью затмевал Уильяма своей славой и противоречивыми методами лечения. Самым известным был метод под названием «Небесная постель». Для супружеских пар, которые безуспешно пытались зачать ребенка – Джеймс считал это патриотическим долгом каждой пары, – Грэхем-старший предлагал особую кровать, разрисованную голубками. Постельное белье источало ароматы, способствующие зачатию. Матрас имел наклон, позволяющий парам совокупляться в самой выгодной позе. Изобретение Джеймса Грэхема вселяло надежду многим бездетным парам и увеличивало богатство изобретателя. Но оно же подрывало медицинские перспективы Уильяма Грэхема. К счастью, одной из бездетных пациенток старшего брата была Кэтрин Маколей. Когда они с Уильямом встретились, полюбили друг друга, а затем поженились, Уильям мог больше не беспокоиться о заработках.
– Как вам Эдинбург? – спросил Маркус.
Мэтью помнил о своем обещании отправить Маркуса на учебу, когда тот достаточно окрепнет и сможет выдерживать лекции по анатомии.
– Серый и сырой, – засмеялся в ответ Уильям.
– Я спрашивал про университет, а не про город, – пояснил Маркус, улыбаясь новому другу.
Маркус скучал по сверстникам, с которыми можно было бы беззлобно поругаться и переброситься шуткой. Они с Уильямом оба родились в 1757 году. Обоим было слегка за тридцать. Глядя на Уильяма, Маркус напоминал себе, как он выглядел бы сегодня, не сделай его Мэтью вампиром.
– Одни курсы были невероятно скучными. Другие захватывали. Так, наверное, везде, – сказал Уильям, закладывая руки за спину. – Надеюсь, вы скоро окажетесь в Эдинбурге. Непременно запишитесь на лекции доктора Блэка по химии, даже если доктор Грегори будет соблазнять вас работой с пациентами в палатах.
– А как насчет лекций по анатомии?
Маркус понимал, что должен охватить как можно более широкий спектр медицинских знаний, однако его первой любовью оставалась хирургия.
– Хирургические эксперименты доктора Монро отличаются безграничной любознательностью и такой же смелостью. Вам непременно стоит на них записаться. Знакомство с его методами и открытиями позволит вам многое узнать, – посоветовал Уильям.
Слыша об этом, Маркусу почти захотелось остаться в Англии, хотя он знал, что должен как можно скорее вернуться во Францию и вновь примкнуть к революции. К тому же он скучал по Веронике.
Маркус с Уильямом вышли из леса и двинулись на восток по Монашеской аллее, пересекавшей поля. Когда-то эта дорога, окаймленная деревьями, вела к дому, которым владело Редингское аббатство. Нынче здание лежало в развалинах. Мэтью подробно рассказал, как оно выглядело в прошлом, и Уильям нарисовал акварель. Священнослужители Рединга любили приезжать сюда на отдых среди зеленых полей и пастбищ.
– Сдается мне, что, когда я наконец доберусь до Эдинбурга, все ваши учителя умрут и будут лежать на кладбище, – сказал Маркус, беря Уильяма за локоть. – Как знать? Кстати, вы могли бы занять место одного из них.
– Мое место быть рядом с Кэтрин, – ответил Уильям. – Ее работа несравненно важнее, чем самая блистательная моя практика, если бы таковая у меня сложилась.
В настоящее время Кэтрин писала историю двух революций: успешно закончившейся американской и расцветающей французской. С тех пор как Марат и Маркус появились в ее доме, часть времени Кэтрин уделяла расспросам о событиях в Париже, а другую часть – копанию в документах, переданных ей генералом Вашингтоном, когда они с Уильямом в 1785 году ездили в Маунт-Вернон. Желая лучше понять события 1777 и 1781 годов, Кэтрин подробно расспрашивала Маркуса и Мэтью. Ее поразил рассказ Маркуса о Банкер-Хилле.
– А когда вы поняли, что миссис Грэхем… – Маркус осекся, удивленный собственной дерзостью.
