– Гарри, когда вернусь из Кастилии, то устрою перезахоронение Джоанны. Ее предсмертное желание было лежать рядом с тобой и Ричардом. Я закажу скульптуры всех вас, и еще для себя. Сомневаюсь, что в этом можно положиться на Джона после моей смерти. Он не любил Ричарда, и даже себе самому не смог признаться в вине перед тобой за предательство.
Ей не казалось странным беседовать с мужем, бывшим ее тюремщиком. Они были женаты тридцать семь лет, любили и воевали, жаждали власти и друг друга. И похоронили слишком много детей.
– Только двое осталось, Гарри, – прошептала она. – Жизни остальных оборвались до срока. Но чересчур долго жить – это тоже жестоко. Я знаю, потеря Хэла почти разбила твое сердце. Но ты хотя бы не был с ним рядом, когда он испустил последний вздох. По крайней мере, от этого ты был избавлен. Нет боли сильнее, чем смотреть, как умирает твое дитя.
Алиенора медленно опустилась на колени перед алтарем. Но не молилась. Она оплакивала своих мертвецов.
Эпилог
Аббатство Фонтевро, Анжу
Апрель 1204 г.
Она сгорала от лихорадки, но приветствовала ее и жаждала покинуть тело, становившееся ее врагом. Скоро все кончится, ибо привязывающие ее к жизни канаты рвались один за другим, оставались лишь тонкие как паутина ниточки, вздрагивавшие при каждом судорожном вздохе. Алиенора постепенно начала ощущать, что она больше не одна, но открыв глаза, увидела только кружащие тени. Свечи поблескивали в темноте, как далекие звезды.
– Божьи кости, жена, сколько нам еще тебя ждать?
Уже почти шестнадцать лет она не слышала этого голоса, некогда такого знакомого.
– Гарри, это ты? – прошептала она, боясь верить.
– Конечно я, – голос звучал удивленно и чуть рассерженно. – Кто еще? Хочешь сказать, ты ждала, будто этот сопляк Людовик станет бодрствовать у твоего смертного одра?
– Я и в тебе была не слишком уверена, Гарри, – созналась она.
– Ну хорошо. Если ты заставишь себя долго ждать, я уйду, – предупредил он. – Тебе же почти восемьдесят, Алиенора. Собираешься пережить Мафусаила из одного упрямства?
– Да перестань ты ее изводить! Как видишь, матушка, загробная жизнь не улучшила его нрава.
– Ричард? – Слезы счастья затуманили глаза королевы. Алиенора чувствовала, что рядом стоят и другие любимые призраки, давно ушедшие из ее жизни, вырванные из сердца. У нее много грехов, но она искупила их, пережив чистилище и ад здесь, на земле. Значит, бояться нечего. Но ее встревожила внезапная тишина. Неужели не дождались?
– Ричард? Гарри? Не уходите! Останьтесь со мной…
– Мы здесь, – раздался утешающий голос. – Мы здесь.
* * *
Рихенца проскользнула в спальню, держа в руке свечу. В ответ на ее безмолвный вопрос, не вернулось ли к королеве сознание, дама Амария покачала головой.
– Но она разговаривала, миледи.
– Такое бывало и прежде, – печально сказала Рихенца.
Ей так хотелось, чтобы сознание бабушки хоть ненадолго прояснилось напоследок, но Алиенора бредила и бормотала что-то бессвязное, совершенно неразборчивое для них.
– Сейчас было иначе, миледи. Она так ясно произнесла «Гарри» и «Ричард», как будто… как будто говорила с ними, и они были здесь, в комнате вместе с нами. Лекарь настаивает, что это все лихорадка, но я так не думаю. Вот, сама посмотри, госпожа.
Рихенца обернулась к кровати, и ее глаза широко распахнулись. Бабушка давно не выглядела такой умиротворенной. Как будто стерлись из памяти вся боль и горе последних лет, а свет свечи намекал на прежнюю величественную красоту, мягко высвечивая рельефные скулы с возвращенным лихорадкой румянцем. Наклонившись, Рихенца взяла умирающую за руку.
– Бабушка?
Алиенора не ответила, но Рихенца поняла, что королева слышит сейчас другие голоса, потому как уголки ее губ изогнулись в намеке на улыбку.
Послесловие
История Джона, разумеется, широко известна. Его царствование не было успешным. Он потерял Нормандию, Анжу, Мэн, и «прекрасную дочку» Ричарда, замок Шато-Гайар, и умер в ноябре 1216 года, сражаясь не на жизнь, а на смерть, с французской армией на английской земле, покинутый двумя третями своих баронов. Тем не менее, писать о нем всегда интересно.
Беренгария так больше никогда и не вышла замуж и тщетно пыталась вытребовать у Джона свою вдовью долю. Французский король обошелся с ней более справедливо – Филипп передал ей город Ле-Ман в обмен на переуступку ему права на ее вдовью долю в Нормандии. В долгие годы вдовства ее звали «Дама из Ле-Мана», она посвятила себя благочестивым трудам и оказывала щедрое покровительство церкви. Она основала аббатство цистерцианцев в л, Эпо, поблизости от Ле Мана, где и была похоронена после того как скончалась 23 декабря 1230 года. Хотя ей выдавались охранные грамоты на посещение Британии, нет никаких свидетельств, что Беренгария когда-либо ими воспользовалась, и она остается единственной королевой Англии, ни разу в жизни не ступившей на английскую землю.
Филипп, сын Ричарда, скорее всего, умер совсем молодым: последнее упоминание о нем относится к 1201 году. Заслуживающий доверия хронист Роджер Ховеденский упоминал, что Филипп убил виконта Лиможского из мести за отца. Виконт Эмар умер в 1199 году, но историки склонны не доверять легенде про убийство, поскольку больше она ничем не подтверждается. Поскольку Роджер Ховеденский не стал бы такого выдумывать, речь, вероятно, идет о слухе, который сам по себе интересен, ведь слухи проливали свет на мнение средневекового общества. Так, ходила молва, что у Ричарда был и второй незаконный сын, Фульк, но документально это не зафиксировано.
Последующая история жизни Раймунда де Сен-Жиля трагична – он был схвачен во время Альбигойского крестового похода, этого одного из самых мрачных эпизодов церковной истории. В своих авторских примечаниях я подробнее расскажу о его судьбе. Спустя год после смерти Джоанны граф женился на Анне, Деве Кипра. Меня это не удивляет – по слухам, Анна была очень привязана к Джоанне, а в общем горе люди часто обращаются друг к другу за утешением. Каковы бы ни были причины их брака, продлился он недолго, меньше двух лет. Причина его расторжения нам неизвестна, но в 1204 году Раймунд женился снова. На сей раз это был политический союз с Леонорой, сестрой короля Арагонского, которая переживет мужа. Должна отметить, что у Раймунда было пять жен, а не шесть, как утверждают многие историки. Возможно, начало этой ошибке положил автор хроники «Historia Albigensis»
[23], утверждавший, что Раймунд женился на Деве Кипра. Позже ее спутают с Бургонью, дочерью тогдашнего короля Кипра Амори де Лузиньяна. Нет никаких доказательств того, что Бургонь когда-либо покидала Святую землю, где вышла замуж за Готье де Монбельяра, коннетабля Иерусалимского королевства. Есть историки, осведомленные об этой ошибке, но странно и удручающе то, что многие покорно, как овцы, продолжают впадать в нее. Возможно, причина в том, что браки Раймунда были второстепенными относительно темы, о которой писали эти исследователи, а потому они не углублялись в изыскания, способные указать на ошибку.
