Книга Последний рубеж, страница 114. Автор книги Шэрон Кей Пенман

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Последний рубеж»

Cтраница 114

Обстоятельства захвата и заключения Констанции Бретонской ее мужем, графом Честерским, остаются во многом неясными и запутанными. Естественно, бретонцы винили в нем Ричарда, но мне это кажется маловероятным – как раз в это время он пытался убедить Констанцию позволить Артуру воспитываться при его дворе. Более того, он знал, что бретонцы никогда не обменяют Артура на Констанцию, и так оно и было. Я предпочитаю следовать хронологии, изложенной в превосходной книге Джудит Эверард «Бретань и Анжуйцы», которая остается лучшим источником сведений о Бретани в двенадцатом столетии.

Ральф де Коггесхолл писал, что Роберт де Нонан, брат епископа Ковентрийского, скончался в тюрьме от голода, и я не вижу причин сомневаться в этом, поскольку Ричард не простил бы Нонану вызывающего поведения во время их конфронтации в Майнце. Но Робер был схвачен в 1194 году, а умер в Дуврском замке в 1195 году, а значит, все-таки получал какое-то пропитание, иначе не протянул бы так долго. Я могу сделать вывод, что он находился на диете из воды и хлеба. Его брат епископ, тесно сотрудничавший с Джоном, оказался куда удачливее – он умер в тихом французском изгнании в 1197 году.

Читая ряд фрагментов «Королевского выкупа», иные читатели могут ощутить подобие дежавю: сцена в саду с Джоанной и Джоном после того, как он покаялся перед Ричардом в Лизье; сцена в главе 33, где Алиенора обвиняет Джона в предательском сговоре с королем Франции. Память вас не подводит – варианты обеих появились сначала в «Земле, где обитают драконы». А поклонники моих детективов заметят эпизодические появления Джастина де Квинси и его заклятого врага Дюрана де Керзона: оба они служат Алиеноре, как служили со времени публикации «Человека королевы».

Некоторых читателей могла удивить расплывчатость моего описания неприглядного эпизода войны между Ричардом и Филиппом в главе 33, где я рассказывала, как оба короля ослепляли пленных и каждый обвинял другого в том, что он первым начал цепь злодеяний. Французский летописец Гийом ле Бретон утверждал, что Ричард в ярости приказал ослепить французских пленных, после того как несколько тысяч его валлийских наемников были перебиты из засады. Английский хроникер Роджер Ховеденский также описывает ослепление пленных, но указывает на французского короля как на изначального виновника. Историки склонны доверять летописцам из Англии, поскольку те были более независимы от Анжуйских королей и не сочиняли придворных историй, как Гийом ле Бретон и Ригор, а потому относились к Генриху и его сыновьям более критично, чем французские хронисты к Филиппу Капету. Особенно это справедливо в отношении Роджера Ховеденского, который считается одним из самых уважаемых историков двенадцатого века. Тем не менее, мне трудно определить, которая из этих противоречивых записей, Ховедена или Гийома ле Бретона, больше похожа на правду. Быть может, это потому, что я могу представить обоих, и Ричарда, и Филиппа, отдающих такой приказ в приступе королевской ярости, и не сомневаюсь, что к тому времени их соперничество стало очень жестоким и личным. Поэтому я, в конце концов, решила включить в роман обе записи о жестокости королей, а потом рассказать о своем двойственном отношении здесь, в авторских заметках, чтобы позволить читателям самим составить мнение.

Нам неизвестна судьба кипрского жеребца Ричарда, Фовеля. Если верить поздним легендам, Ричард отправился на нем во вторую битву при Яффе, и когда конь был убит, Саладин послал английскому королю жеребца, чтобы отдать дань его смелости. Только это неправда. Отплывая по морю в Яффу, Ричард не взял с собой Фовеля. В момент неожиданного нападения Саладина на его лагерь у Ричарда было только одиннадцать лошадей, найденных в Яффе или захваченных у сарацин. И конечно, Саладин не посылал ему во время битвы никаких коней. Дар, два арабских скакуна, был преподнесен Ричарду братом Саладина, аль-Маликом аль-Адилем, и произошло это позже, ведь даже самый благородный человек не станет обеспечивать противника новым конем в разгар битвы. Фовель пребывал в безопасности, в конюшне в Акре, пока его хозяин доводил до блеска легенду о Львином Сердце. Я уверена, что Ричард озаботился доставкой Фовеля и двух своих арабских коней в Европу – в их мире лошади ценились очень дорого, особенно такие, как Фовель. Поэтому, если Фовелю повезло не попасть в роковой шторм на море, они с хозяином вполне могли воссоединиться после того как Ричард обрел свободу. Летописец упоминает его дикого ломбардского жеребца. Поскольку имя боевого ломбардца до нас не дошло, я назвала его Ардженто.

Иссуден. Так назывались замок и город, которым не повезло оказаться на линии фронта между английским королем и французским. А еще это причина, по которой я надолго лишилась сна. Хронисты писали, что Ричард бросился в Иссуден, едва узнав, что французы захватили город и пробиваются в замок. Моя проблема заключалась в том, что я знала о стенах, окружавших город, но не знала, были ли они уже возведены в 1196 году. И здесь заключалась большая разница в описании этой сцены. Опираясь на бесценную помощь моего друга Джона Филлипса, я постаралась найти ответ на этот вопрос. Это оказалось так же непросто, как поиск Святого Грааля. В конце концов, я открыла кладезь «Французской истории Иссудена» – местные историки часто дают ответ на мольбы романистов. Эта книга не только подтвердила, что стены действительно существовали в 1196 году. Она содержала карту средневекового Иссудена, что для меня было как выигрыш в лотерею. Конечно, это осложнило жизнь как мне, так и Ричарду, поскольку пришлось придумывать способ провести его в обнесенный стенами город. И тем не менее, приятно было браться за подобную сцену, твердо зная, что она имеет под собой прочную фактическую основу. В качестве бонуса, при поисках сведений о загадочных иссуденских стенах, я приобрела еще одну книгу – «Le Berry du Xe siècle au milieu du XIIIe siècle» [27], и обнаружила там историю Андре и Денизы де Шовиньи, которую не могла найти ни в одном источнике этого периода. К слову, автор разделяет мои подозрения, что за травлей кузена Ричарда стоял французский король. «Иссуденский эпизод» прекрасно иллюстрирует причину моей любви к исследованиям истории, а также и объясняет, почему я так долго работаю над каждой из своих книг.

К настоящему времени читателям уже известны принципы моей работы при написании исторического романа. Я редко использую выдуманных персонажей. Морган и его семья стали исключением из этого правила. Как известно, я болезненно склонна к исторической точности и считаю, что историкам-романистам необходимо чтить одиннадцатую заповедь, замечательно сформулированную моим коллегой Лорел Корона: «Не клевещите на покойных». Заполнять пробелы мне приходится куда чаще, чем хотелось бы, поскольку средневековым хронистам были совершенно безразличны проблемы романистов будущего. Нам приходится полагаться на хартии и хроники, чтобы выяснить, где находился какой-либо персонаж в определенное время. Естественно, королей отследить проще. Но женщины оставались почти невидимыми, даже королевы.

Мы знаем, что Алиенора большую часть времени проводила в Фонтевро, что Джоанна навещала ее там, а Беренгария в конце концов обосновалась в Бофор-ан-Валле. Но между 1194 и 1199 годами три королевы, словно три прекрасных призрака, почти не оставили следов, и потому я сочла возможным позволить Алиеноре присутствовать при родах Джоанны – желание матери быть с дочерью в такое время кажется логичным, и кроме того, она была с Матильдой, когда та родила в 1184 году. И хотя ни один хронист не догадался упомянуть, что Раймунд и Беренгария навещали больную Джоанну в Фонтевро, я не сомневаюсь в этом. Нам не всегда известно, кто где находился в какой-то конкретный день, но мы с большой вероятностью можем предположить, что эти люди могли делать. Хорошо это или плохо, но человеческая природа не изменилась за прошедшие восемь столетий.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация