На второй день своего визита, прогуливаясь в саду аббатства возле покоев Алиеноры, она решила рискнуть и довериться тете.
– Мужчине так трудно служить сразу двум сюзеренам, – со вздохом сказала она. Джоанна согласилась, и это воодушевило Рихенцу продолжить: – Как думаешь, тетя Джоанна, простит ли дядя Ричард Жофре и меня?
– Тебя он простит, Рихенца. – Увидев, что племянница огорчилась, Джоанна обняла ее и увлекла к скамье. – Ты должна это понять, Рихенца. Ричард не в настроении прощать. Покинув Верней, он отобрал замок Бомон-ле-Роже у графа Меланского, который, подобно Жофре, переметнулся к Филиппу. Потом отправился в Тур, где жители без колебаний распахнули ворота перед французским монархом. Брат лишил владений каноников из Сен-Мартена, поскольку их приорат близок к Капетингам так, как Фонтевро к нашей семье, а с жителей города потребовал две тысячи марок за возвращение королевской милости. Так что, как видишь, сейчас он более склонен наказывать, чем прощать.
Рихенца оценила честность тети, поскольку всегда предпочитала смотреть трудностям в лицо. Но она не собиралась легко сдаваться, по крайней мере, пока не услышит плохую весть от самого Ричарда. Он находился на расстоянии всего пятидесяти миль, осаждал Лош. Рихенца поедет к нему туда и постарается объяснить, почему Жофре присоединился к королю Франции. Однако таких подвигов от нее не потребовалось – когда они с Джоанной ужинали с аббатисой Матильдой в ее гостевом зале, в аббатстве поднялся переполох из-за неожиданного визита английского короля.
Держась в сторонке, Рихенца наблюдала, как радостно приветствуют Ричарда его мать, сестра и приоресса Ализа Бретонская. Последняя выказывала такое восхищение, что пожилая аббатиса бросила на нее хмурый взгляд. Ализа явно нисколько не раскаивалась в своей несдержанности, и потому Рихенце тут же понравилась эта юная монашка, ее ровесница, с виду лет двадцати двух. Свиту Ричарда отправили обедать с монахами в аббатство Сен-Жан де л’Аби – уникальность устройства обители в Фонтевро состояла в том, что тамошняя аббатиса распоряжалась как женщинами, так и мужчинами. Для Ричарда же, Андре, Моргана, Гийена и мастера Фулька Матильда поспешно приказала приготовить места за ее столом. Только тогда Ричард, оглянувшись, заметил племянницу.
Рихенца затаила дыхание, пока он не улыбнулся, а когда король раскинул руки, с благодарностью нырнула к нему в объятия.
– Мне так жаль, дядя…
– Тебе не за что извиняться, девочка, – он наклонился, поцеловал ее в щеку и продолжил: – Но твоему мужу – есть.
– Знаю, – согласилась она, приободренная его деловым тоном. – Жофре казалось, что у него нет выбора, дядя. Он потерял бы свои земли в Перше, если бы бросил вызов французскому королю.
– А так он лишился земель в Англии. Я приказал конфисковать его поместья в Уилтшире и Бедфордшире в пользу короны. – Ричард взял племянницу за подбородок и приподнял ее голову. – Но земель из твоего приданого это не касается – они по-прежнему твои.
Рихенца просияла от облегчения. Если случится худшее и Жофре потеряет Перш в этой проклятой войне, ее сыну все равно останется внушительное наследство. Ричард весьма щедро обеспечил ее, устраивая этот брак.
– Чему ты так удивляешься, Рихенца? В конце концов ты моя любимая племянница.
– На этот титул не так уж много претенденток, дядюшка Ричард.
Они рассмеялись, поскольку это была их дежурная шутка: Ричард не был знаком с дочерями своей сестры Леоноры в Кастилии, а его невестка Констанция приложила все усилия, чтобы настроить Энору против всех Анжуйцев. Королю хотелось рассказать племяннице, что он планирует рано или поздно вернуть земли Жофре. Но она могла передать это мужу, намекая на будущее прощение, а Ричард твердо решил, чтобы Жофре провел несколько бессонных ночей из-за королевской опалы. Жофре нравился Ричарду, и он не собирался осложнять жизнь мужу своей племянницы, но за пошатнувшуюся преданность нужно платить.
– Пойдем, девчонка, – сказал он. – Пора обедать.
Они сели за стол, на который подали свежевыловленную рыбу из садков аббатства. Алиенора склонилась к Ричарду, чтобы спросить об осаде. Она лучше многих знала, насколько сложную задачу представляет собой замок Лош, поскольку некоторое время просидела там, попав в плен к людям мужа.
– Полагаю, твое присутствие здесь означает, что осада проходит удачно?
– А, она закончилась, – беспечно отозвался Ричард. – Сколько времени все заняло, Андре? Дня два или три?
– Два с половиной, я думаю, – также небрежно отозвался Андре, потянувшись за куском хлеба.
Алиенора недоверчиво посмотрела на них.
– Ты взял Лош за каких-нибудь два с половиной дня?
– Нет… за два с половиной часа.
Глядя на удивленные лица всех женщин, Ричард и Андре расхохотались и принялись с удовольствием отвечать на посыпавшиеся вопросы. Алиенора молча слушала, в душе у нее боролись мать и королева. Она разбиралась в войне получше большинства женщин, и то, что Ричард взял Лош за пару часов, означало невероятно яростный приступ с ее сыном в самой гуще боя.
Джоанна обрадовалась, узнав, что Ричард захватил более двухсот пленных. Юридически он имел право казнить гарнизон, поскольку замок был взят штурмом, но бойня, устроенная Джоном гарнизону в Эвре, оставила дурной привкус. Она знала, что Ричард может быть очень безжалостным, когда это необходимо: ей до сих пор неприятно было вспоминать о казни гарнизона Акры, и она боялась, что эта война с Филиппом зальет землю реками крови.
– Почему брат Беренгарии не приехал с тобой? – спросила она, потому что хотела встретиться с Санчо, который, как говорили, был ростом более семи футов; ей трудно было представить себе человека выше Ричарда на целую голову.
Улыбка Ричарда исчезла.
– Когда я добрался туда, Санчо уже уехал. Его люди сказали, что ему пришлось поспешить обратно в Наварру: по известиям оттуда, его отец серьезно болен и уже не поправится. Когда ты собираешься вернуться в Пуатье, Джоанна? Мне кажется, если ты будешь с Беренгуэлой, ей станет намного легче.
– Я уеду завтра, – пообещала она, и, когда Ричард сказал, что передаст с ней письмо для Беренгуэлы, поколебавшись, добавила: – Она захочет знать, когда ты приедешь. Что мне сказать ей?
Хотя Джоанна постаралась придать голосу нейтральный оттенок, Ричард поймал себя на том, что оправдывается.
– Скажи, что я приеду, как только смогу, – отрезал он.
Когда сестра кивнула, король нахмурился, поскольку подозревал, о чем она думает. Не кажется ли ей, что Филипп любезно соизволит приостановить военные действия, пока король английский будет навещать свою жену в Пуату? Этот подлый хорек мигом залезет в курятник, стоит ему узнать, что сторожевой собаки нет дома. Единственный способ положить конец этой войне – прижать этого Иуду к стенке и принудить к сражению.
Глядя на сестру, он сомневался, что она по-настоящему осознает, насколько пугающе трудной задачей является возврат всего, утраченного им за время плена. Поставив кубок с вином, Ричард повернулся к Джоанне и стал просвещать ее насчет суровых реальностей войны. Филипп удерживает большую часть Нормандии к востоку от Сены, включая порты Дьепп и Трепор. Теперь в его руках замки, от которых рукой подать до самого Руана. Более того, забрав у Фландрии графство Артуа, Филипп располагал более значительными ресурсами, чем его предшественники. Хотя Джоанна слушала внимательно, Ричард почувствовал, что она все еще не понимает. Не поймет и жена. Ну, так тому и быть. Его обязанности как короля главенствуют над остальными, и Беренгуэла должна принять это.
