Меркадье должным образом поклонился – он достаточно долго служил Ричарду, чтобы обтесаться, но Джоанне пришел на ум волк, притворяющийся комнатной собачкой.
– Я прошу простить меня за вторжение, государыни, – сказал он королевам, – но гонец от короля, нашедший меня в Берри, сказал, что сэр Морган у вас в Ле-Мане, и мне поручено привезти его.
– Конечно, – тут же отозвался Морган, польщенный тем, что Ричард желает, чтобы он принял участие во второй атаке на французов. – Мы встретимся с королем в Омале?
– Значит, вы еще не слышали? Король был ранен при осаде замка Гайон.
Женщины ахнули, и их совсем не успокоило то немногое, что мог рассказать им Меркадье: Ричарда ранил в колено арбалетный болт, выпущенный со стен замка капитаном наемников Филиппа, Кадоком. Если начнется заражение, даже маленькая рана быстро станет смертельно опасной, а она, очевидно, была серьезной, если Ричард отозвал Меркадье из его шевоше в Берри.
Пока Джоанна продолжала забрасывать наемника вопросами, на которые тот не мог ответить, потрясенная Беренгария опустилась на ближайшую скамью. Она давно боялась стать вдовой, но раньше не предполагала, что может узнать об этом последней. Но молодая королева не колебалась, когда Джоанна заявила, что поедет с Меркадье и Морганом. Она знала, в чем заключается долг жены. Когда муж в беде, ее место рядом с ним, хочет он того или нет.
* * *
Они въехали во внутренний двор замка Водрей. Алиенора, вышедшая приветствовать их, уже ждала в дверном проеме большого зала. Беренгария не почувствовала удивления, только привычное негодование. Она ничего не сказала, но Джоанна легко прочла все по ее лицу и, наклонившись, зашептала, что Ричард не послал бы за матерью:
– Он терпеть не может, когда над ним хлопочут во время болезни.
Беренгария знала, что это правда. Но это не меняло реалий – Алиенора опять была рядом с Ричардом, а Беренгария оставалась в неведении о его ранении.
– Он будет так рад тебя видеть! – воскликнула Алиенора, и на мгновение Бегенгарии показалось, что слова обращены к ней. Но она увидела, что Алиенора смотрит на Меркадье, и с горечью подумала, что это еще одна прекрасная иллюстрация к ее браку – больной муж призывает к одру болезни головореза-рутье, а не ее, свою королеву.
* * *
Лекарь сказал Ричарду, что ему повезло – арбалетный болт вошел в мышцу, не задев кость, которая могла бы расщепиться. Вот только сам король себя счастливчиком не ощущал. Ричард чувствовал сильную боль, хоть и старался это скрывать. Он до сих пор злился из-за своего поражения при Омале, а теперь, оказавшись прикованным к постели, получил слишком много времени для размышлений. Его очень тревожила судьба и замка, и гарнизона, а собственное бессилие казалось невыносимым и напоминало Ричарду о германском плене. Его не радовало прибытие матери, а все ощупывающие и тыкающие доктора раздражали его сверх всякой меры. Еще больше расстроило короля предательство собственного тела – оно растянулось на полу при первой же попытке покинуть кровать и перенести вес на раненое колено. Но худшее ждало впереди. Этим влажным и жарким августовским вечером он получил весть, что гарнизон Омаля был вынужден сдаться французскому королю.
Ричард не винил капитулировавших солдат – он обвинял себя. Он продиктовал письмо Балдуину де Бетюну – тот имел право знать, что замок его жены потерян. Другого гонца Ричард послал на поиски Меркадье, который пока не откликнулся на призыв. Французскому королю Ричард отправил краткое письмо, где заявлял, что готов заплатить любой выкуп за гарнизон Омаля. После этого он, наконец, провалился в некрепкий тревожный сон.
Проснувшись, Ричард увидел склонившегося над ним лекаря.
– Как ты себя чувствуешь, государь?
– Прекрасно, – сквозь зубы процедил он и подумал о том, что у всех врачей, надо думать, опилки вместо мозгов.
Шелестя шелком юбок, к его постели приблизилась мать:
– У тебя посетители.
– Кто? – осторожно спросил король, будучи расположен к общению не больше затравленного медведя.
– Джоанна и твоя жена.
Он не сказал ничего, да и что тут скажешь? Как эти женщины не понимают: когда мужчина болен, он хочет лишь одного – чтобы его оставили в покое. Но потом Алиенора сказала ему, что прибыл и Меркадье, и это стало первой доброй вестью, полученной после ранения. И хотя он знал, что Беренгарии это совсем не понравится, обсуждение военных действий с Меркадье для него важнее. Поколебавшись один краткий миг, король приказал впустить рутье первым.
* * *
Ги де Туар, один из пленников, захваченных с гарнизоном при штурме замка Омаль, после освобождения поскакал прямиком в Водрей, благодарить короля за внесенный огромный выкуп – три тысячи серебряных марок. Он сидел в большом зале и ждал, когда его проведут в покои Ричарда, и неплохо проводил время, слегка флиртуя с сестрой короля. Джоанна его поощряла – она скучала, а де Туар выглядел вполне привлекательным и так обаятельно улыбался.
Она удивлялась, почему он до сих пор не женат – может быть, оттого, что как младший брат, он находился в тени виконта Эмери, унаследовавшего и титул семьи, и владения. Ей стало жаль, что не Ги стал первенцем – он гораздо приятнее Эмери, и куда больше заслуживает доверия. Старший брат вертелся как флюгер на сильном ветру, а преданность Ги королю Ричарду оставалась непоколебимой.
Беренгарии тоже нравился Ги, и она вышла его приветствовать, как вдруг в дверях возникла какая-то суматоха. Обернувшись посмотреть, что случилось, она ужаснулась, увидев мужа, ковыляющего по залу, грузно опираясь на деревянный костыль. Джоанна уже вскочила со своего места, а Алиенора хоть и не поднялась, но пристально наблюдала за тяжелым продвижением Ричарда, словно сопровождая каждый его неловкий шаг. Молодые женщины были не столь тверды – они бросились к Ричарду, умоляя присесть и напоминая, что ему пока не разрешили вставать.
– Я всю жизнь делал то, что мне не разрешали, – ответил король с натужной улыбкой, которая тут же обратилась в гримасу после неверного шага, когда ногу пронзила боль.
– Сир! – Ги мгновенно сообразил, что происходит, и поспешил упасть перед Ричардом на колени, дав ему повод сесть. Король сел с готовностью, выдавшей, с каким трудом ему удается стоять. – Я пришел поблагодарить тебя, мой король, за выкуп из плена меня и других рыцарей гарнизона. Я тебе очень обязан.
Ричард чуть было не спросил, уж не думал ли Ги, что он бросит их гнить, но вовремя остановился, сообразив, что ударит не по той цели. Вместо этого он подал Ги знак подняться и принял кубок вина, который ему предусмотрительно вложила в руку практичная мать. К Ричарду уже спешили его люди, радуясь, что он опять на ногах, и женщины отступили, видя, что король обращает на них внимания не больше, чем на своего лекаря. До его тридцать девятого дня рождения оставалось меньше месяца, и он ничего не собирался менять на этом этапе своей жизни.
* * *
Ричард изучал планы своего нового замка в Андели, когда пришло нежданное сообщение от архиепископа Руанского. Когда он выругался, прочитав письмо, Алиенора подошла к сыну. Она знала, что в военные дела лучше не вмешиваться, но тут проблема заключалась в политике. Ричард не возразил, когда она потянулась за письмом и прочла сама. Вести были недобрые. Разгневанный архиепископ грозился наложить на Нормандию интердикт, если Ричард не вернет ему Андели.
