Морган позабыл про намерение смягчить австрийца.
– Вы пытали его?
Гийен разъярился не менее валлийца и, свирепо глядя на Леопольда, обозвал его бесстыдником и трусом. Это обвинение, к счастью для рыцаря, пролетело мимо ушей герцога, все внимание которого было приковано к английскому королю.
Ричард в свою очередь взирал на Леопольда со всем презрением, какое мог собрать.
– Ты, Леопольд, видно точно решил попасть в ад. Мальчишка, которого мучили твои люди, тоже принял крест и находился под защитой святой церкви, как и мы.
Леопольд тоже кипел гневом, но сообразил, что дальнейший обмен оскорблениями ему ничего не даст. Пусть его рыцари и крестьяне не знают французского, вызывающий тон реплик Ричарда угадать не составит труда, а герцог не собирался служить предметом для нападок со стороны своего пленника.
– Довольно, – отрезал он и велел привести для захваченной троицы лошадей. – Поедешь сам или предпочитаешь, чтобы тебя волокли до Вены как обыкновенного преступника?
Как Леопольд и рассчитывал, Ричард был слишком горд, чтобы пойти на такое, и вскоре король и его спутники уже сидели в седлах со связанными ногами и руками, а коней их вели в поводу. Ричарда по-прежнему сопровождал конвой с мечами наголо, потому как герцог не желал давать столь опасному пленнику ни единого шанса. Провожая кавалькаду, жители Эртпурха стояли на дороге и смотрели вслед, удивленные драмой, разыгравшейся в их мирном маленьком селе. Эльс уже стала предметом насмешек насчет жильца, оказавшегося королем английским. Но насмешки были беззлобные: соседи радовались, что вдову не наказали за приют, данный злейшему врагу их государя. Эльс говорила то, что подобало случаю, выражая изумление и ужас от того, что подобные негодяи пробрались под ее кров. Но тем временем ощущала вес припрятанного между грудями кошеля, который Морган сумел передать ей, пока галантно целовал ручку на прощание. Она не сомневалась, что герцог Леопольд – это хороший человек и добрый правитель. Однако молилась и о судьбе пленников – этот свой секрет она делила только с Богом. И еще дала себе обет молиться о душе своего герцога, которому за свершенный им сегодня поступок определенно предстоит гореть в аду.
Глава VI
Вена, Австрия
Декабрь 1192 г.
Комнатка была не намного больше чулана и из обстановки в ней наличествовали лишь кушетка, горшок и деревянный стул. Зато в ней было закрытое ставнями окошко, а в стенных скобах чадило несколько факелов. При всей браваде, с которой он старался держаться, Ричард испытал облегчение: его хотя бы не бросили во мрак холодной подземной тюрьмы. Обстановка была спартанской, но вполне терпимой по сравнению с лишениями, перенесенными им за одиннадцать дней после кораблекрушения. Все, чего ему теперь хотелось, это побыть наедине с собой, получить время притерпеться к новому, неприятному повороту колеса Фортуны. Но вскоре он понял, что охрана не намерена его оставлять, что за ним будут постоянно наблюдать люди с мечами наголо. При других обстоятельствах это могло его позабавить – чего так боится Леопольд: что узник пройдет через стену или улетит в окно, подобно орлу? Но сейчас Ричард ощущал только глухой гнев и отчаяние. Его угнетало не то, что даже на ночной горшок приходится садиться на глазах у всех – солдаты отвыкают от ложной скромности. Вот только под беспрестанным наблюдением он был лишен возможности хоть на миг снять с себя маску – а король твердо решил, что враги никогда не увидят, как глубоко сокрушен он своим пленением.
Отопления в комнате не было, и вскоре его стала бить дрожь. А еще хотелось пить: во рту все так пересохло, что не хватало слюны даже сплюнуть. Но он скорее согласится гореть в аду, чем попросит своих тюремщиков о чем-то. Не доставит он Леопольду такого удовольствия. Не в силах сидеть, Ричард стал расхаживать, и его стражи стали натыкаться друг на друга, стараясь не отпускать короля дальше, чем на расстояние вытянутой руки. Они напомнили ему толпу во время медвежьей травли: зевакам одновременно любопытно, но и страшно, что зверь сорвется с цепи. Государь не сомневался, что медведь предпочел бы умереть в бою, повергая мучителей-псов, пока остается сила в могучих лапах.
А ведь они были так близко – всего пятьдесят миль отделяло их от границы с Моравией! Если бы не эта треклятая лихорадка, сейчас бы им ничто уже не грозило. Как могло тело так предать его? Неужели такова воля Всевышнего? Иерусалим ему освободить не удалось, тут ничего не скажешь. Но он ведь старался, видит Бог как старался! А эти негодяи французы раз за разом мешали ему. И он ведь остался, храня верность обету, даже узнав, что Филипп и Джонни замышляют украсть у него трон. Он не сдался и не отплыл домой, как поступили Филипп и Леопольд. Чем же он тогда заслужил такое?
Минуты тянулись как часы, часы казались днями. Ричарду показалось, что он слышит звон колоколов в городе. Сзывают прихожан к вечерне? Или это сигнал гасить огни? Когда дверь внезапно распахнулась, король резко обернулся, ожидая увидеть Леопольда, пришедшего позлорадствовать. Но увидел на пороге седовласого священника, сопровождаемого двумя слугами. Последние внесли в комнату поднос с едой и кипу одеял.
– Меня зовут отец Отто, я капеллан герцога, – произнес клирик на вполне правильной латыни, бросив на пленника тот самый взгляд зеваки, наблюдающего за цепным медведем, а затем быстро потупив глаза. – Мне подумалось, милорд, что ты мог проголодаться.
– Что с моими людьми? Их покормили?
– Я… Я точно не знаю. Но проверю, – пообещал капеллан.
Он по-прежнему избегал смотреть пленнику в глаза, и Ричард пытался понять, не является ли причиной тому смущение. Кому как не служителю Господа понимать всю тяжесть прегрешения Леопольда?
Рассматривая священника, Ричард осознал, что гордость сослужила ему плохую службу. Не возмущаясь обращением с ним, он только облегчает жизнь своим тюремщикам. Раз они дерзнули пленить короля, то, черт побери, пусть ведут себя с ним как с королем.
– Как мальчишка Арн? Леопольд признался, что парня пытали, чтобы заставить заговорить. Я требую, чтобы его немедленно осмотрел лекарь. На него, как и на моих рыцарей, распространяется защита церкви, поскольку мы все дали священный обет. Передай от меня Леопольду, что сегодняшним своим поступком он ставит под угрозу свою бессмертную душу. А лучше всего, скажи ему это от себя. Ты ведь его духовник, да? Так не уклоняйся от своего долга, священник. Говори, пока у твоего лорда еще есть время на раскаяние.
Капеллан втянул голову, и его смущение явно давало понять, что он не одобряет деяний герцога. Те, кому выпало одновременно служить Всевышнему и светскому господину, изо всех сил стараются блюсти заповедь Христа и отдавать Богу Богово, а кесарю кесарево, и при этом молятся, чтобы им никогда не пришлось делать выбор между одним и другим. Ричард научился читать людей с легкостью, с какой священник читает свой псалтирь, и сильно сомневался, что отцу Отто хватит внутренней силы противостоять герцогу. Наделены ли австрийские епископы большей крепостью духа? Но даже если они осмелятся возражать, станет ли Леопольд их слушать?
