Карли уже тыкала мертвого ноккера – сразу видно тертую Охотницу.
– Что еще за нечисть? – спросила она.
– Ноккеры, или томминоккеры, – коротко пояснила я. – Живут в пещерах и шахтах. И, перед тем как напасть, они всегда стучат молотами по стене – не могут сдержаться.
Карли тряхнула головой:
– Кажется, я про них что-то мельком читала… Но так чтобы видеть – ни разу. Ни вживую, ни в роликах. Вот черт!
– Я же с западных гор, – напомнила я. – Там старые серебряные рудники, в которых еще кое-что осталось: медь или свинец.
– А тут у нас рудников негусто, – заметила Карли. – Только не говори, что эти твари умеют сами рыть ходы.
– Я о таком не слышала, – уклончиво ответила я. – Я их и видела-то разок, когда меня попросили их выгнать из шахты.
Для Охотника, который настороже, ноккеры не особо опасны. Но если Охотник вдруг не готов, а они налетят всем гуртом – ему не поздоровится. Вплоть до смертельного исхода. И это для Охотника – что уж говорить о циве или даже о вооруженном полицейском! Им тут же крышка. Потому что у ноккеров, как и у многих пришлецов, есть оружие, которое по природе и магическое, и псионическое одновременно: они излучают ужас. А есть твари, которые заставляют вас истерически смеяться, или вызывают головокружение, или вводят в соблазн. Если попадете под такое вот магическое или псионическое воздействие, пришлецы смогут из вас веревки вить.
Псаймон создаст защиту от псионической атаки, но против атаки магической ему в одиночку не выстоять. Как и против зубов, когтей и численного превосходства. И у Псаймона еще одна трудность: Чародей вроде меня сотворил заклинание – и тут же о нем забыл. А Псаймону нельзя терять концентрацию, иначе его защита рухнет. Поэтому Псаймоны если и ходят на Охоту, то только в сопровождении целого отряда военных.
– Так они только в шахтах живут? – спросила Карли, попинав ноккера кончиком сапога.
– Еще в пещерах. И, как выяснилось, в подземных туннелях. При свете дня они не показываются.
Сейчас, понятное дело, никто ничего не добывает в шахтах. Если вам нужен металл – вы наберете его из каких-нибудь развалин, оставшихся после Дисерея, или на свалках и мусорках из прежних времен. Правда, в рудниках еще остались драгоценные металлы; их вы так просто не найдете среди руин – разве только вам посчастливится напасть на ювелирный магазин, который по странной случайности не разграбили за пару веков люди или пришлецы.
– Они роятся, как пчелы, – прибавила я, ткнув обгорелое тельце стволом дробовика. – Скорее всего матка где-то тут и этот рой искал себе прибежище.
Пока я говорила, Карли делала заметки в перскоме. Закончив, она скинула дробовик с плеча и взяла на изготовку.
– Ты сегодня сделала себе рейтинг, детка, – усмехнулась она, когда мы огибали кучу тел, пахнущих палеными водорослями и горячим камнем. – Да и мне заодно – вот уж спасибо так спасибо. Подам заявку – может, ванную в порядок приведут.
Дальнейший путь по туннелю мы проделали, можно сказать, без происшествий. Гончие учуяли каких-то гигантских жуков, которых прикончили когтями, решительно отказавшись брать их в пасть. Мы подстрелили еще нескольких ноккеров: то ли разведчиков, то ли отбившихся от роя. Больше ноккеров вроде не наблюдалось. Мы вернулись тем же путем к нашему люку. Я заметила, что при виде лестницы Карли явно отпустило.
Мне, честно говоря, тоже уже хотелось расслабиться. В конце концов, перед тем как спускаться сюда, угодья мы проверили. Если мы даже кого-то пропустили или кто-то вдруг там объявится – это будет максимум дикая собака или пума, правда же?
Но пока я не в надежно охраняемом и стопроцентно защищенном месте вроде Монастыря или штаба Охотников, расслабляться рано. И даже в таких местах какой-то крошечный уголок сознания не дремлет. Там, где обучали меня, Охотники не воспринимают безопасность как должное. А здешние Охотники, воспитанные в цивилизации, воспринимают. В этом-то и отличие. Наш образ жизни беззаботным не назовешь – зато мы остаемся в живых.
Поэтому, когда Карли вдруг встала, я среагировала мгновенно.
– Гончие, взять! – рявкнула я. А сама схватила Карли за пояс и дернула вниз.
Она свалилась с лестницы на наших с ней Гончих. А я пригнула голову и не стала смотреть на то, что там, наверху.
Глава 9
Гончие оттащили Карли и принялись вылизывать ей лицо. Я скинула лестницу и поспешила к ней; примерно через минуту она очнулась. И, едва открыв глаза, она вцепилась мне в плечо и ткнула пальцем в глубину туннеля. Мы обе рысью кинулись подальше от люка.
– Глазун, – выдохнула Карли.
Я аж присвистнула. Глазуны могут парализовать одним взглядом, и разные хитрые фокусы на них не действуют. Если вы хотите обездвижить глазуна отражением его же взгляда, у вас ничего не выйдет. Они парализуют вас отраженным взглядом точно так же. Щиты против них тоже бесполезны, не знаю почему. Глазун – это гигантский глаз на волосатом клубке, парящем в воздухе, а из клубка свисают жирные розовые щупальца. Вероятно, этот глазун сначала перемахнул через верх, потом пролетел какое-то расстояние и пролез через низ – только так он смог одолеть оба Барьера. Надо сказать, опасное предприятие, потому что его на любом участке могли заметить и подстрелить.
– Наверняка он засек, как мы спускались в водосток, и решил покараулить в засаде.
Хорошенькие дела. Глазуны редко появляются поодиночке, чаще в компании других пришлецов – мы зовем их шакалами. Даже если по некоей случайности глазун не обездвижит вас, не вскипятит вам мозг и не обглодает ваши косточки, не сомневайтесь: шакал будет изводить вас, пока вы не упретесь взглядом прямо в глазуна – ну и далее по списку.
Но если подумать… раз глазун перелетел через Барьер, шакал вряд ли сумел пробраться следом.
– А шакала ты не видела? – спросила я Карли. Та помотала головой. Что ж, один-ноль в нашу пользу.
– Если мы не поднимемся, он сам сюда пролезет, – уверенно заметила Карли. – У тебя как с боевой магией? Умеешь что-нибудь, кроме как Щиты проковыривать? Или нам надо звать Элиту?
Я судорожно сглотнула. Спроси что-нибудь полегче! Глазуны сами способны создавать Щиты, причем очень сильные. В первый и последний раз, когда я повстречалась с глазуном, со мной были еще трое Охотников и чуть ли не вся деревня. Деревенские ослепили его вспышками от петард, он ослеп и одурел, а мы с безопасного расстояния затюкали его до смерти стрелами-молниями и всякой другой магией. Если по правде, я не знаю, кто из нас его уложил.
Но дома все как один сказали, что моя боевая магия супер и что я всех затмила. И все клялись, что это я уложила глазуна.
– Я владею боевой магией, – неуверенно произнесла я. – Только…
– Тогда слушай. Ждать Элиту мы не можем. Неизвестно еще, есть ли у них кто свободный, а нам не надо, чтобы эта тварь болталась там в поисках жертвы. Наш долг – безопасность цивов. Я буду приманкой, – решительно заявила Карли. – У меня магия ограниченная – только защита да кое-какие иллюзии. – Она развернулась, вытащила перском и, направив его на лампы у нас над головой, что-то по нему настучала. Свет погас. Она стремительно, но бесшумно пробежалась по туннелю, везде выключая свет, а потом вернулась ко мне и добавила: – В штабе известно, что у нас глазун, и если кто-то из Элиты свободен, они уже летят к нам. – Она кивнула на камеры. – Но дожидаться помощи мы не можем. Он пока знает, что здесь только я. – Карли кивнула в сторону люка. – Я пойду в освещенную часть, ты стой в тени. Я его отвлеку и выставлю защиту, а ты его уложишь. И надеюсь, ты справишься быстрее, чем рухнет защита и мои мозги превратятся в пюре.
