Я выплыла из дверей штаба в сверкающей короне, и все бусины на моем платье весело заблестели, ловя последние закатные лучи. Джош уже ждал меня. Мне показалось, что при виде сверкающей меня он одобрительно улыбнулся. И я не ошиблась: закрывая за мной дверь транспода, он подался ко мне и сказал:
– Ты просто видзвезда.
– Спасибо, – ответила я, отчаянно борясь с искушением запустить пятерню в прическу. Джош уселся напротив. – На самом деле если тут кто и видзвезда, так это ты.
Он и правда выглядел шикарно. Подобрал одежду стального цвета, в тон моей. Ну что ж… пусть другие девушки лопаются от зависти. Интересно, а у него тоже есть все эти модельеры, визажисты и прочие, кто ему помогает с имиджем?
Вряд ли. Псаймонам положено быть незаметными и не привлекать внимания. Они ведь не ходячее шоу, в отличие от нас.
– И что теперь? – наконец заговорила я. – В тот же ресторан? Тогда было восхитительно.
И он пустился рассказывать мне про этот ресторан. Оказывается, там несколько обеденных залов и в каждом своя тема. Например, сегодня мы будем «гостями» на «королевском приеме».
Еда была вкусная. Только очень уж изысканная, это даже немного раздражало. К каждому блюду подавали особый серебряный прибор. Джош сказал, что такой ужин давал король Англии примерно в 1910 году. И что все блюда, которые нам подают, во-первых, по большей части только подделаны под королевские (хотя, когда ешь, такое и в голову не придет), а во-вторых, еще и порции гораздо меньше. Это правда: каждого блюда нам давали по крошечному кусочку, скорее на пробу. Но это даже хорошо. Потому что мы напробовались так, что объелись до неприличия. И еще там были актеры в костюмах: они играли роли разных тогдашних знаменитостей, приглашенных к королю. Поэтому мы словно сами очутились в пьесе. Там сидела парочка, у которой был роман, и двое политиков, которые спорили чуть ли не до драки. А король стрелял взглядом во всех женщин за столом, а со мной даже попытался пофлиртовать.
После этого мы отправились на настоящую пьесу.
И вот там мне пришлось туго. Потому что это был «Сон в летнюю ночь», который мы никогда не ставили. Ведь Жителей приманивают даже мысли о них – а тут целая пьеса о созданиях, на них похожих! И битком набитый зал в полном составе смотрит на них и думает о них! В общем, у меня волосы встали дыбом. Если бы Карли умелой рукой не заколола мне их, я сейчас выглядела бы как одуванчик. Или как поймавшая молнию в грозу. К тому же и игра и декорации выглядели до ужаса реалистично. Ни в какое сравнение с нашими убогими потугами и самодельным реквизитом. У меня голова шла кругом. Я пыталась следить за каждым человеком в театре, одновременно держа псайщит в перскоме, и изо всех сил думала об Одном Белом Камне. Декорации, и грим, и костюмы – все это так живо напоминало о реальных Жителях, что на меня то и дело накатывали приступы паранойи. Потому что Жители отзовутся! На Горе мы старались даже не читать эту пьесу без нужды. А уж если читать, то не в одиночку. Чтобы рядом сидел кто-то, кто будет отвлекать тебя каждые несколько строчек, не давать тебе совсем сосредоточиться на книге. А то мало ли что.
Всю пьесу я просидела в состоянии Охотничьей готовности. Хотя вокруг ни одна живая душа, включая Джоша, ни на секунду не усомнилась в нашей полной защищенности. И прямо в театре, пока шла пьеса, я не решалась расспросить Джоша.
Но, к счастью, в пьесе случались перерывы, и моя сверхбдительность хотя бы ненадолго ослабевала. Мы с Джошем вместе с остальной публикой выходили в вестибюль и пили разные напитки. Большинство вокруг, кажется, пили алкоголь, но мне Джош принес что-то прозрачное, сладкое, со вкусом меда и мяты. И никакого алкоголя я в нем не обнаружила. А уж мне-то в этом деле можно верить на слово: алкоголь я чую за милю. Это еще один навык, полученный от Учителей: распознавать яды и прочую гадость. Бывает так, что приходится долго Охотиться и еда заканчивается. А пришлецы узна́ют об этом и намутят чего-нибудь в твой подножный корм и воду. Поплыть мозгами под воздействием спиртного? Нет уж, спасибо, не на этой пьесе.
И, разумеется, надо притворяться, что все в полном порядке. Честное слово, Охота не в пример проще!
Мы побеседовали с несколькими людьми: им всем не терпелось пообщаться со мной. Вопросы были обычные: в основном про Охоту. Всем все надо знать про Охоту. Но на эту тему я могу рассуждать свободно, не боясь, что меня поймают на лжи. Чем я и занялась. Я старалась быть вежливой девочкой и по возможности скрывать, что мечтаю сейчас только об одном: о полном боекомплекте. Но наконец раздавался звонок, и мы снова занимали свои места в зале в ожидании следующего акта.
И было еще кое-что очень-очень странное… Я обратила внимание, что в этих перерывах какие-то люди из публики посматривают на меня не по-фанатски восторженно, а как-то недобро. И это точно не были Жители, иначе я бы почувствовала. Нет, это были просто люди. На откровенном разглядывании я никого не поймала – но ведь вокруг меня такая толпа, а в театре столько укромных уголков для наблюдения. И ощущение было не как от камер – те безличные и их рано или поздно перестаешь замечать. Ощущение было – как будто за мной шпионят. Может, я успела нажить себе какого-то недруга? Или это как-то связано с дядей? Джош, правда, никакого беспокойства не выказывал. А ведь он Псаймон, ему положено отслеживать такие штуки.
Хотя, возможно, у шпионов тоже есть псайщиты, как и у меня…
Наконец пьеса закончилась, мы подождали, пока зрители разойдутся, и, поскольку ничего страшного не случилось, меня потихоньку начало отпускать. Наконец Джош подался ко мне и негромко проговорил:
– Радка, все хорошо? Что-то не так? Я хотел отвести тебя за кулисы пообщаться с актерами, но вижу, ты чем-то озабочена…
Поблизости никого не было, рядом с нами уж точно никого, да и момент был не самый чарующий. Я решила этим воспользоваться. В результате режиссера, который наблюдал за мной в монитор, очевидно, хватил удар. Я посмотрела Джошу прямо в глаза и отчетливо произнесла:
– Вы что, чокнулись?! Ставить такую пьесу! Там, откуда я приехала, мы даже вслух ее не называем! Она же о Жителях – вы что, не понимаете?!
Я так и видела этого несчастного цензора, из последних сил пытающегося перевести камеру на толпу зрителей или на что-то еще. Джош озадаченно моргнул.
– Э-э-э… ну… – замялся он. – Они же не могут…
– А ты уверен? Точно? Потому что, во имя всего на свете, я бы не рискнула делать выводы только на опыте прежних времен. Что они могут, а чего не могут, ты не знаешь наверняка, – на одном дыхании выпалила я.
У Джоша сделался смущенный вид:
– Но это же только пьеса… При чем тут настоящие Жители?
В этом месте мне пришлось взять себя в обе руки, чтобы не сорваться.
– Вы тут, на равнине, совсем чокнулись! – запальчиво прошипела я.
– Радка, но эту пьесу дают здесь уже не впервые! – возразил он. – Ее уже тысячу раз показывали. И никогда ничего не случалось. Мы же принимаем все меры предосторожности.
