У меня по спине ручьем тек пот. Я намертво вцепилась в кирпичи оконного проема. Глаза у меня щипало немилосердно, но я не решалась их прикрыть: я должна была видеть сеть сквозь ослепительные вспышки. Руки ныли от напряжения, все мышцы словно одеревенели – как будто я своими руками держала сеть, полную барахтающихся, рвущихся на волю глазунов, слетков и шакалов.
Некоторые все же вырывались. Мы с Марком знали, что без этого не обойдется: у нас была та же история с гоблинами. Иногда пришлецы растягивают невидимые волокна сети и освобождаются. Нам с Искрой ничего не оставалось, кроме как дать им уйти. Глазуна уложить труднее, чем гоблина, одним выстрелом тут не отделаешься. Половина нашего отряда сосредоточила огонь на глазунах и слетках, вторая половина занялась шакалами. Визга и крика внизу было много, но пока я еще ни разу не ощутила страшного надрывного всхлипа манны у себя внутри. Это значит, что пока никто не погиб.
Ослепляющие гранаты полыхали вовсю, но в световой стене тут и там возникали прорехи. Не важно: Искра тут же с легкостью их закрывала. Я в жизни так не радовалась напарнику, как в этой схватке.
Я держала сети крепко, и манна полноводным ручьем вытекала из меня.
И, понятное дело, не только из меня. Все мои товарищи тоже стремительно теряли силы, возможно даже еще быстрее, чем я. Но среди нас потерь пока не было, а ряды глазунов, слетков и шакалов редели на глазах.
Сети все плотнее прилегали к земле; даже мелкота сквозь них уже не пролезала – во всяком случае та, что покрупнее. Я приготовилась выдохнуть и утереть пот, как вдруг кое-что заметила. И это кое-что, словно назойливая злющая оса, зависло в воздухе у стены напротив нас.
Глазун. Да еще какой здоровенный. Возможно, трутень – первый парень во всем гнездилище. Я едва не взвизгнула; Марк проследил за моим взглядом и поднял винтовку.
Но брат Аса увидел глазуна первым. И кинулся к нему вместе с Гончими.
Без всякого прикрытия.
Я попыталась было пустить в ход вспышку, но к тому времени уже выдохлась. Только пшикнула слабенькими искорками. И к тому же я боялась отвлечь напарницу.
И чему только Ас его учил?! Вот же бестолочь – так и пялится прямо на глазуна, несется к нему и палит напропалую из пистолета. На бегу глазуна не уложишь – не понимает он, что ли?! И, конечно же, глазун достал его в два счета. Парнишка вдруг застыл, как статуя. И его Гончие тоже застыли. А глазун все так же пер прямо на него. У Паулза из ушей пошла кровь; с моего места казалось, что с головы у парня свисают какие-то жуткие карнавальные ленты. Лица его я не видела, но и так знала: его рот застыл в безмолвном исступленном крике.
И только тогда другие Охотники сообразили: что-то не так, Паулз куда-то пропал. И заметили его.
Но было уже поздно.
Парнишка упал замертво за миг до того, как проклятую тварь настигли первые пули и заклинания.
Ас словно обезумел.
Он разрядил в глазуна оба пистолета. Вслед за пулями в тварь полетели изогнутые маленькие молнии. Под таким натиском даже глазун не в состоянии мгновенно очухаться и дать отпор. И выжить тоже не в состоянии. Глазун сдулся как дырявый воздушный шарик, и Ас, отшвырнув оружие, со страшным криком кинулся к брату.
Оружейник встал над Асом, защищая его, а тот, позабыв о кипящем вокруг сражении, качал на руках тело брата. Но мы продолжали бой. Еще оставалась не перебита половина глазунов и больше двух десятков шакалов. Так что пока отвлекаться было нельзя. А от меня требовалось кровь из носу удержать сети, иначе трагедия повторится. И я удерживала их – еще, еще и еще. А потом я уже не могла их держать, но подержала еще чуть-чуть.
Наконец все закончилось. Сдулся последний слеток. На бегу был подстрелен последний шакал – даже проворство не спасло его от пули. Я, шумно выдохнув, отпустила сети, и они растворились в небытии. Искра поглядела на меня. Глаза у нее закатились, и она грохнулась в обморок. Марк успел ее подхватить.
– Я за ней присмотрю, – сказал он. – А ты давай к ребятам.
Вот уж куда мне вовсе не хочется. Я сейчас словно выжатый лимон. И как я буду смотреть в глаза бедняге Асу? Но кому-то из нашей тройки надо идти ко всем с докладом, а кому-то тащить на себе Искру. И у Марка, наверное, лучше получится спуститься вместе с ней по железной лестнице. Поэтому я послушно слезла вниз и прошла через ближайшую дверь.
Я плелась еле-еле, пытаясь по дороге придумать, что сказать Асу. Простого «соболезную» тут не хватит. Меня так и подмывало наорать на Аса, что его братец, как последний олух, попер на рожон и едва не подставил еще толпу народу. Но орать на Аса сейчас будет уж совсем не по-людски. В конце концов все решилось само собой. Только я появилась в дверях, как Ас напустился на меня с воплями, что, дескать, это я во всем виновата – я выпустила того глазуна из-под сетей. Причем якобы сделала это нарочно. А потом Ас, как безумный, кинулся на меня.
Не знаю, что подумали все ребята. Если они вообще что-то подумали. Но как бы то ни было, Ас дал мне достаточно времени на подготовку. Я даже успела быстро переглянуться с оружейником – тот незаметно кивнул и так же незаметно шагнул в сторону.
Я не попыталась утихомирить Аса. И убегать не стала. Когда Ас поравнялся со мной, я плавно отступила с линии атаки, ухватила его за запястье ближней руки, швырнула через плечо и впечатала носом в землю. А потом завела ему руку за спину, заломив большой палец – самый болезненный прием, который я могу применить. Попробует встать – сломает себе запястье. Пусть немного полежит и остынет. Отпущу его, когда пойму, что он больше не будет на меня кидаться. Или когда оружейник прикажет.
Все это случилось за считаные мгновения, никто и глазом моргнуть не успел. Все стояли и смотрели, как громом пораженные.
– Я не выпускала того глазуна, – медленно и отчетливо произнесла я. Ас, онемев от боли, судорожно ловил ртом воздух, который я из него выбила. – Это был трутень, и он появился у восточной стены здания, где стоял твой брат. Я не могла видеть Паулза, а когда увидела, было слишком поздно. Твой несчастный брат уже бросился в атаку. – Я перевела взгляд на оружейника и звучным уверенным голосом прибавила: – Охотник Ас по понятным причинам сейчас не в себе, сэр. Я прошу разрешения не показывать последние пять минут записи публике.
Послышались охи и вздохи. Охотники заволновались: то ли оттого, что я во всеуслышание заявила насчет монтажа роликов, то ли оттого, что я так легко все спустила Асу с рук – да еще при всем честном народе. Но оружейник лишь кивнул и громко распорядился:
– Стереть последние пять минут. Стоп эфир.
Я решила, что это команда освободить Аса. Выпустив его руку, я быстро отступила подальше. Прежде чем он успел подняться и снова наброситься на меня с кулаками, мои Гончие окружили меня непроницаемой стеной. Они так и сияли, насытившись манной. Один из друзей Аса помог ему встать. Но Ас отмахнулся от всех и заковылял прочь от гнездилища.
– Возобновить публичное вещание, – приказал оружейник. – Высылайте винтокрылы.
