Хорошо, что в винтокрыл помещаются только четверо. Я отослала Гончих; Марк, Искра, оружейник и я втиснулись в один винтокрыл. Как расселись остальные, я не видела.
Наш винтокрыл прибыл первым. Чтобы не нарваться опять на Аса, я ухватила Искру под локоть и быстренько потащила ее в штаб, прямиком к докторам. Те уже знали, что она потеряла сознание, поэтому вокруг нее тут же захлопотали и увели на серьезное обследование. А меня бегло осмотрели и выпроводили на рапорт.
В этот раз все оказалось проще, чем я думала. Мою задачу во время сражения сочли относительно легкой; я сознания не теряла и ранена не была. Поэтому я отделалась лишь кратким обзором ролика – и ролик, разумеется, ясно показал, что того глазуна я не выпускала. И в ролике было кое-что для меня новенькое: оказывается, брат Аса, заметив тварь, даже не стал звать на помощь никого из Охотников. Он просто с криком кинулся на глазуна, и все.
Я по этому поводу ничего не сказала, и мне ничего не сказали. Только спросили:
– А ты не могла создать вторую сеть, Охотница Рада?
– Никак нет, сэр, не могла, сэр, и я сообщала об этом, когда обсуждался план боя, сэр, – бодро доложила я. – Я могу создать только одну сеть за раз.
– Очень хорошо, – ответили мне.
Лечь пораньше представлялось мне очень заманчивой перспективой. Какое счастье, что глазунов мы укладывали целым отрядом! И моя роль, как выяснилось, была совсем малюсенькая.
Но я сделала буквально два шага по коридору, когда мой перском ожил и сказал голосом оружейника: «Охотнице Раде пройти в главную гостиную».
– Да, сэр, – отозвалась я и припустила рысцой.
А в гостиной было не протолкнуться. Все дежурные, да еще Охотники из нашего сегодняшнего отряда, включая даже тех, кому требовался доктор и кто еще не отрапортовал, – не было только Аса с подружкой. А в придачу еще незнакомые Охотники, которых я знала только по их каналам. Навскидку тут собралось с полсотни человек. Значит, пришли те, кто только со смены, плюс еще кто-то с двух других смен?
Оружейник стоял рядом с видэкраном и чего-то ждал. После меня вошли еще несколько человек, среди них Трев. Оружейник, вероятно, их и дожидался, потому что только я отыскала неприметное местечко, как он заговорил. И народ в гостиной сразу притих. И не только из-за того, что все вымотались. Все молчали, потрясенные, словно не веря своим ушам. Не то чтобы Паулза все обожали, но все равно: он был один из нас. Даже во мне поселилась холодная пустота. Отзвук кояанискатси, жизни вне равновесия. При том что я-то Паулза едва знала.
– Каков наш девиз? – требовательно спросил у зала оружейник.
– Да не ведают цивы страха, – пробормотали в ответ несколько человек.
Оружейник сверкнул глазами на собравшихся:
– Я вас не слышу.
– Да не ведают цивы страха, сэр! – вразнобой грянули мы.
– Спасибо режиссерам: им пришлось немало попотеть, чтобы в фокусе оказалась именно жертва молодого прекрасного героя. Юный Паулз принес ее во имя цивов – дабы они не ведали страха. А по-хорошему цивам пора бы его изведать. – На лице оружейника застыло выражение спокойной суровости. – Спасибо редакторам: они убрали из эфира все намеки на близость к Барьерам.
В зале стояла такая тишина, что я слышала, как все кругом дышат.
– Мы были в двух шагах от полного провала, – продолжал оружейник. – И в какой-то мере это моя вина. Мне следовало приструнить этого сопляка Аса, когда он принялся всех вас подзуживать. Мне следовало унять репортеров, которые тут же уцепились за идею большой Охоты. Но я не сделал ни того, ни другого. Ничего страшного, решил я, ведь это Отстойник. Пусть цивы полюбуются на большую Охоту. Пусть убедятся, что у Охотников и без подготовки дело спорится. Что мы умеем слаженно работать в любых условиях. На самом деле это была задача для расширенного Элит-отряда, и глазунов надо было укладывать ночью, когда они наиболее уязвимы. Я ошибся, и это моя вина. Только моя, а не чья-то еще. И не сойти мне с этого места, если я не сумею вам этого доказать. Смотрите сами.
С этими словами он постучал пальцами по перскому, и видэкран загорелся.
Я сразу догадалась, зачем меня позвали. Потому что я тоже могла в чем-то накосячить и тоже должна была объясниться. Оружейник чуть ли не ежеминутно ставил ролик на паузу и дотошно растолковывал каждое наше действие. Время от времени на экране из-под сетей вылетал глазун, и оружейник рявкал что-нибудь вроде:
– Радка, Искра, почему этот удрал?!
И мы отвечали: мол, этот просочился в ячейку, а тот протиснулся под сетями или еще как-нибудь. Но это всегда происходило не потому, что мы накосячили. Я про себя возносила хвалы всем видангелам мира: мы правда были молодцы, мы здорово поработали с этими сетями. Гораздо лучше, чем я думала.
К концу ролика я вся обливалась потом. Подозреваю, что и весь зал тоже. Оружейник выключил экран.
– Отныне у нас новый девиз, – провозгласил он. – Да не лезет никто на главную частоту и не зовет на большую Охоту. Никогда. Если попадаете в подобную ситуацию, сообщаете нам, а мы разбираемся сами. По официальной версии – произошла трагедия. Паулз был умелый охотник с многолетним опытом защиты города. И вы не знаете, доводилось ли ему сражаться с глазунами. Не позволяйте никому ничего у вас выпытывать. Спросят – отвечайте, что вы соболезнуете его брату и всей их семье. Благодаря его жертве, Охота успешно завершилась. Цивы могут и впредь полагаться на нас, и мы их не подведем. Никаких домыслов. Никаких подробностей. Все понятно?
По всей гостиной народ закивал, а кто-то пробурчал вслух:
– Да, сэр.
– Отлично. Все свободны. – И он широким шагом вышел из гостиной, прежде чем кто-либо из нас успел двинуться с места.
Мы все послушно потянулись следом: кто к себе, кто в столовую. Все выглядели подавленными. Я поела чего-то, не разобрав вкуса, и даже ролики перед сном смотреть не стала. Сразу улеглась спать.
Мы же герои, да еще какие. Опасность подстерегала цивов у самого порога, а они и не догадывались. И мы эту опасность прогнали. Если бы не гибель Паулза, это был бы триумф. То есть мне положено чувствовать себя победительницей.
Но вместо этого я чувствовала, что теперь мне надо глядеть в оба. И что ничего хорошего из этой истории не выйдет.
Глава 18
Наутро народ в штабе все еще ходил сам не свой. За завтраком почти никто не разговаривал. Но никто и не горевал по-настоящему. Паулз был первой потерей за долгое время, не считая Охотников из Элиты, и его товарищи не знали, что чувствовать по поводу его гибели. Сперва тебя накрывает леденящей волной: а ведь это мог быть я. Потом до тебя доходит: ну надо же, какой идиот – только он мог до такого додуматься. Потом приходит облегчение: фу, пронесло, ведь это мог быть кто-то из друзей. Такой вот получается коктейль из разных эмоций.
Мне сказали, что Охота в отряде была моим завершающим испытанием и теперь мне выделяют мои собственные угодья. Не Отстойник, но и не легкий участок где-нибудь в центре. Мне достается еще один промышленный район, застроенный жилыми домами без окон. Нет, это не тюрьма, объяснили мне, это социальное жилье. Там живут люди, которые сумели выбраться из Отстойника, получив постоянную, но низкооплачиваемую и утомительную работу.
