– Если мы хотим быть наравне с доктором Брокеном, да, должны, – согласился Доггер. – Его слова о том, что письма написал Гавриил, чрезвычайно важны.
– Боюсь, я не понимаю, – призналась я.
– Сначала он сказал, что их написал Протей, морской бог. Потом Гавриил, ангел, известный тем, что он провозвестил рождение Христа. Две вещи абсолютно ясны: он говорит неправду и за его фасадом беспомощности таится активный и изощренный ум. Наш доктор Брокен – необыкновенно хитрый тип.
Некоторое время мы шли в молчании. Слова Доггера врезались мне в память.
– Доггер, – заговорила я, – могу я кое о чем тебя спросить? Надеюсь, что это не дерзость.
Этот вопрос я хотела задать ему уже много лет, но до сих пор не подворачивался подходящий момент.
– Разумеется, мисс Флавия.
Я собралась с духом. Это будет нелегко.
– Ты веришь в ангелов? – выпалила я и сразу же пожалела об этом. Слишком личный вопрос. Не мое это дело.
Время жутко замедлилось.
Я прикусила язык, и тут Доггер ответил:
– Да, верю, абсолютно серьезно. Конечно, они невидимы, но мы, люди, знаем их как мысли.
Где-то кусочек вселенной встал на место, и день прояснился. Жизнь никогда не будет прежней.
– Благодарю тебя, Доггер, – сказала я. – Я всегда это подозревала.
И мы рассмеялись.
6
Как обещала своим пассажирам, во всяком случае живым, сто лет назад лондонская железная дорога «Некрополь», мы вернулись домой к чаю.
Кларенс Мунди встретил нас на вокзале и отвез в Букшоу. Миссис Мюллет ждала нас в дверях.
– Вы разминулись буквально на секунду, – сказала она. – Эта женщина снова явилась. Я сказала, что вас нет, но она ворвалась в дом. Сказала, мол, прошлый раз забыла кошелек.
– Она нашла его? – поинтересовался Доггер.
– Нет. Но я все время за ней присматривала.
– Она оставила записку? – спросила я.
– Нет. Твердила, что ей нужно повидать вас и мистера Доггера. Не верила, что вас нет. Должно быть, думала, я прячу вас за плитой или что-то вроде. Хочет, чтобы вы явились к ней немедля. Немедля, только подумайте! Я не сводила глаз с ее пальцев, но она ничего не касалась. Жизнью клянусь.
– Отлично, миссис Мюллет, – сказал Доггер. – Прекрасная работа. Вы составите нам компанию на чашку чаю, перед тем как мы уедем?
Судя по выражению лица, миссис Мюллет только что сделали царицей небесной.
С блаженной улыбкой она наливала чай, придерживая указательным пальцем крышечку заварочного чайника, чтобы она не опрокинулась никому на колени, и протягивала сахар с таким видом, будто это боевые патроны. С тихой гордостью нарезала викторианский бисквит
[9] и передавала куски.
– Я позвала мисс Дафну, но она сказала, что не хочет. Уткнулась в книгу. Странное название «У лис». Автор – какая-то Джойс
[10]. Ну что поделать? Не дадим пропасть ее порции. Угощайся, милочка.
Наевшись до отвала и напившись горячего чаю, мы сели в «роллс-ройс» моей покойной матери Харриет и поехали в Бальзам-коттедж в Минсинг. После того как автомобиль много лет простоял неиспользуемым в каретном сарае, Доггер постепенно привел его в идеальное состояние.
– Мы изучим пустой ящик, – сказал мне Доггер, – и запишем все, что нам покажется интересным в доме.
– О’кей, – сказала я. – Это американское выражение, которому я научилась у Карла Пендраки, показалось мне очень уместным в данных обстоятельствах. – Ты подозреваешь, она знает, что мы знаем? Имею в виду, о письмах, которые на самом деле не украдены?
– Мы должны предполагать, что да. Рыбак рыбака видит издалека.
– Лжецы узнают лжецов, – сказала я.
– Именно, – подтвердил Доггер.
– Тогда зачем, – удивилась я, – она снова приехала в Букшоу?
– На ум приходят две причины: укрепить свою выдумку и узнать, что мы смогли выяснить. Склоняюсь ко второй.
Я тоже. Я и сама изрядная притворщица. Ладно-ладно, когда требуют обстоятельства, я могу быть ужасной врунишкой, поэтому отлично знаю стремление лжеца латать и приукрашивать правду, пока она будет выглядеть как победитель соревнования на лучшее кухонное полотенце на церковном празднике.
Ложь и работа с иголкой имеют много общего.
Погрузившись в свои мысли, я не заметила, что мы уже в Минсинге и подъезжаем к Бальзам-коттеджу.
Я поняла, что это он, потому что на одной из каменных колонн у начала подъездной дорожки висела скромная табличка.
Дом не был виден, он прятался за плотной изгородью из хвойных деревьев.
– Пихты бальзамические, – сказал Доггер, заметив направление моего взгляда. – Abies balsamea. Наверняка привезены из Северной Америки за огромные деньги. Источник состояния доктора Брокена.
– Бальзамический электуарий Брокена! – сказала я. – Та бутылочка у тебя с собой?
Доггер засунул руку глубоко в карман пальто, извлек носовой платок и аккуратно его развернул.
– Липкая штука, – сказал он. – Должен сознаться, что он не настоящий. Я приготовил его на плите, взял росный ладан и алое из аптечки. Если бы добрый доктор по глупости проглотил бы его, то обнаружил, что зелье ужасно на вкус.
– Алое? – переспросила я. – Разве это не препарат, который доктор Дарби дает миссис Галл, чтобы отучить от сосания пальца?
Нет нужды добавлять, что он не помогал, поскольку Грегори, старший сын миссис Галл, которому уже почти двадцать лет, до сих пор имеет привычку бродить по окрестностям Бишоп-Лейси, засунув большой палец в рот. «Деревенская трагедия чистейшей воды», называет это Даффи.
– Он самый, – подтвердил Доггер. – Противогрибковый, антибактериальный, противовоспалительный и еще помогает лошадям от поноса. Алое – лекарство от всех болезней в чемоданчике любого доктора.
Разумеется, я знала, что химически алое можно определить с помощью буры, раствора брома или азотной кислоты, которые в сочетании дают соответственно зеленое свечение, бледно-желтый осадок или желтовато-коричневую жидкость, быстро становящуюся ярко-зеленой. Он может содержать алоин – вещество, название которого я всегда могу вспомнить, подумав о Гавайских, или, как их раньше называли, Сэндвичских, островах.
Мы вышли из «роллс-ройса», припаркованного на траве рядом с воротами, и пошли по засыпанной гравием дорожке.
