– Уверен, вы правы, – сказал Доггер. – В любом случае, сдаюсь. Сюда идет инспектор Хьюитт.
Инспектор торопливо приближался к нам, открывая на шагу свой блокнот.
– Я бы хотел услышать полный отчет о ваших перемещениях с момента прибытия, – объявил он. – Комната за комнатой.
Я попыталась сдержать улыбку.
– Разумеется, мы проверили, – сказал ему Доггер, – нет ли в доме кого-то, кому нужна помощь.
– Разумеется, – сухо повторил инспектор, делая заметки.
– Я определил, что жизнь покинула этот дом, – продолжил Доггер.
– Перед тем как решить, куда звонить – нам или в «скорую помощь», – закончил за него инспектор.
– Разумеется, – подтвердил Доггер.
Игра в шахматы, и пока наши выигрывают.
Мы коротко описали наши перемещения вплоть до приезда инспектора, и он все тщательно законспектировал.
– Очень хорошо, – подытожил он. – Благодарю. Если нам что-то еще потребуется, мы свяжемся с вами.
Обменявшись короткими улыбками, мы собрались уходить.
– О, Флавия, – сказал мне вслед инспектор, и я выжидательно обернулась. – Мы с Антигоной хотели бы…
Я просияла. Должно быть, Антигона забыла о faux pas
[12], какие я, может, неразумно совершила в прошлом. Теперь это лишь вопрос времени, когда они пригласят меня в свой маленький домик на чай, или в Хинли на прогулку по магазинам, или – о сладчайшая радость! – попросят меня стать тетушкой, то бишь крестной для их девочки.
– …поздравить твою сестру Офелию с замужеством, – договорил инспектор.
Я быстро взмахнула рукой, пряча от него горящее лицо.
– Как мило с его стороны, – заметил Доггер, выруливая «роллс-ройс» с травы на дорогу.
– М-м-м, – выдавила я.
Дневной свет уже начинал гаснуть, и, когда мы добрались до Букшоу, солнце уже садилось. Я видела, что Доггер устал и нуждается в отдыхе.
Он без возражений согласился с моим предложением прилечь и отдохнуть.
– Очень удачный день, не так ли, Доггер? – спросила я.
– Весьма, – ответил он, и я оставила его.
Но для меня день только начинался. Лаборатория ждала меня, и я не могла противиться ее властному зову.
Я взлетела вверх по лестнице, включила свет в лаборатории, заперла дверь и закатала рукава.
Можно предположить, что кофе, обычную вещь в любом доме, кроме тех, где живут по нормированному рациону
[13], можно легко проанализировать. Но это не так.
Скромные кофейные зерна содержат больше тысячи ароматических компонентов, среди которых самый известный – это алкалоид кофеина. Помимо этого кофейное зерно – сокровищница спиртов, альдегидов, сложных эфиров, углеводородов, кетонов, лактонов, фенолов и тому подобного, если вспомнить лишь несколько.
Стандартный анализ на кофеин, как известно каждому школьнику (по крайней мере он должен знать), именуется тестом на мурексид.
Я зажгла бунзеновскую горелку и поставила кипятиться пинту дистиллированной воды. Когда она закипела и забурлила, я отлила несколько унций в три чистые мензурки.
В первую я погрузила завязанный узлом конец носового платка, которым я промокнула жидкость, разлитую на столе миссис Прилл. Противоположный по диагонали конец, где был образец ее рвотных масс, я поместила во вторую мензурку.
В ожидании, пока раствор настоится, я бережно развернула вырванный из «Таймс» клочок бумаги («Сэр, вынужден активно возразить в ответ на ваше недавнее…») и высыпала жареные кофейные зерна в стеклянную чашку Петри, пинцетом отсортировав их по размеру.
Разумеется, я не совершу привычную смехотворную ошибку, использовав реактив Драгендорфа, который хоть и используется часто для определения алкалоидов, но не показывает кофеин.
Пипеткой я набрала небольшое количество коричневатой жидкости из первой мензурки и выпрыснула ее в чистую чашку Петри. Добавила полграна хлористого кальция и одну каплю соляной кислоты. Поставила выпариваться на очень медленный огонь.
Потом в точности повторила те же действия с жидкостью из второй мензурки – той, где находится содержимое желудка покойной миссис Прилл.
Я взяла первое из зерен помельче, поместила его в каменную ступку и раскрошила пестиком. Теперь у меня есть кофейный порошок тонкого помола.
Я вновь вскипятила остатки дистиллированной воды и добавила к ним маслянистый порошок. И снова хлористый кальций и капелька соляной кислоты.
И поставила эту мензурку рядом с остальными на проволочную сетку на слабый огонь.
Теперь мне нужно запастись терпением. Я не могу продолжать опыт, пока вся жидкость не испарится и осадок не высохнет полностью.
Потом наступит момент, который так любят в триллерах в кино, – момент, когда детектив поднимает мензурку на свет и объявляет потрясенному компаньону: «Что мы имеем, Ватсон (или Джонс, или Гилхоули, или любое другое имя, которые выбирают для туповатого напарника)? Так это яд, доселе неведомый человечеству».
Только в этом случае речь идет не о цианистом калии.
Какое-то время я развлекала себя, отстукивая азбукой Морзе названия химических элементов периодической таблицы по порядку – от водорода до недавно открытого калифорния с атомным числом 98.
Один из радиоизотопов калифорния под названием калифорний-251 имеет период полураспада продолжительностью восемьсот девяносто восемь лет. Вот бы нас на столько хватило.
На миг я подумала о покойной миссис Прилл, которая и близко не дожила до этого числа.
Чтобы немного взбодрить себя, я начала насвистывать глупую песенку о свисте за работой. Но поймала себя на мысли: а что, если насвистывая эту песенку, когда ты на самом деле работаешь, можно стать причиной странного искажения вселенной в каком-нибудь неведомом измерении, и она сложится сама в себя, как бутылка Клейна, у которой нет ни наружной, ни внутренней стороны, и твой двойник исчезнет в клубах, вероятно, невидимого оранжевого дыма?
В этот момент я с облегчением увидела, что осадок высох.
Ответ у меня на кончиках пальцев.
Я взяла образец из каждой мензурки на фильтровальную бумагу.
С полки сняла бутылку с аммиаком и извлекла стеклянную пробку.
Уф-ф-ф! Какая вонь. Неудивительно, что эту жидкость используют для приведения в чувство дев, упавших в обморок в гостиной, услышав слово «черт». Эта штука разбудит даже семь отроков эфесских.
Держа бумажки над парами из открытой бутылки, я караулила изменения цвета образцов.
