Вот первый: порозовел!
А вот второй: порозовел!
Что, без сомнения, подтверждает, что пролитая черная жидкость из чашки миссис Прилл – это кофе и что этот кофе содержался в ее рвотных массах.
Что и требовалось доказать, как писал дядюшка Тарквин в своих дневниках. Миссис Прилл пила кофе перед смертью.
А теперь перейдем ко второй части моего эксперимента.
Тщательно оттерев ступку и пестик, я растолкла в пыль два более крупных зерна. И соединила их с кипяченой водой из чистой мензурки.
Никого не удивлю, если скажу, что работа химика никогда не заканчивается. Те, кто выбирает ее своей профессией, должны знать с самого начала, что большая часть их жизни будет посвящена отмыванию чего бы то ни было.
Если, конечно, вы не сэр Бернард Спилсбери или профессор Кит Симпсон (патологоанатом в знаменитом деле об убийце с ванной кислоты), и у вас есть восхищенные помощники, которые делают всю грязную работу.
С более крупными зернами повторила ту же самую процедуру, что и в первый раз: настаивание, добавление хлористого кальция и соляной кислоты, высушивание и обработка парами раствора аммиака.
Я выжидала, когда красноречивый розовый цвет выдаст присутствие кофеина.
Но ничего не происходило. Сухой осадок сохранял тот же цвет, что и в начале, – унылый и, скажем честно, довольно депрессивный коричневый.
Но постойте! Если здесь нет кофеина, это не может быть кофейным зерном. Оно может выглядеть кофейным зерном, но, как разумно замечено в «Макбете», «зло станет правдой, правда злом» и «сказаны две правды», внешность обманчива.
Кстати, «Макбет» должен быть обязательным чтением для любого человека, стремящегося постичь жизнь британской семьи. Эта пьеса помогла мне понять многих людей, включая меня саму.
Но вернемся к бобам. Если второй образец – это не кофейные зерна, то что же это?
Ответ снизошел на меня, как это часто бывает, ударом молнии, громом с небес.
Физостигма!
Калабарские бобы! Конечно же! Почему я сразу не сообразила? Это знает любой, кто изучает яды. Калабарские бобы (Physostigma venenosum), практически неотличимые от кофе, когда-то использовались суеверными племенами западного побережья Африки для определения колдовства или установления вины. Невинного человека, обвиненного в воровстве, стошнит, и он выживет, а виновный проглотит бобы и умрет.
Активный алкалоид, физостигмин, также известный как эзерин, был впервые выделен Джобстом и Гессе в 1864 году и получил химическую формулу C15H21N3O2.
Эта штука ужасно ядовита. Я вспомнила рассказ в одной из тех книжек, которые читала перед сном. В 1864 году в Ливерпуле отравились семьдесят детей, поевших эти бобы, выброшенные на помойку командой грузового корабля, пришедшего с западного побережья Африки. Один бедный мальчик, Майкл Расселл, съел всего четыре зерна и умер.
Почти невероятно, что точно такое же событие повторилось в том же городе через шесть лет.
Во время первого расследования химик подтвердил, что он выделил физостигмин с помощью спирта и потом очистил его эфиром. После наблюдения за различными изменениями цвета, вызванными каустической содой, хлороформом и разнообразными растворами серной кислоты, он сделал укол этого вещества, соединенного с несколькими каплями эфирного раствора, под кожу лягушки, которая вскоре умерла.
Мне нет необходимости идти на такие крайности. На самом деле я питаю нежные чувства к лягушкам и предпочла бы найти более гуманный способ.
Ответ был у меня под рукой.
Тот самый реактив Драгендорфа, который я отвергла в тесте на кофеин, станет идеальным способом обнаружить присутствие другого алкалоида, то бишь физостигмина.
Чтобы освежить память, я достала пухлый томик «Химических таблиц» из коллекции дядюшки Тара и вскоре нашла то, что искала.
Реагент Драгендорфа можно получить, соединив два раствора – А и В.
А готовится путем растворения двух граммов нитрата висмута в одной унции ледяной уксусной кислоты и трех с половиной унциях воды, а В еще проще: полторы унции йодида калия в трех с половиной унциях поды.
Искомый реактив получается соединением равных частей растворов А и В с двойным количеством ледяной уксусной кислоты в сочетании с водой один к десяти.
Я все это сделала – и вуаля, как всегда говорит миссис Мюллет, которая провела медовый месяц во Франции. Вот мой реактив Драгендорфа.
Все, что нужно, – это капнуть его в свежую порцию настойки, полученную из более крупных зерен.
Пока осадок сох в чашке Петри, я наблюдала, как он постепенно начинает превращаться в стекленеющую хрупкую массу – вероятно, первый признак кристаллического алкалоида.
Никогда в истории человечества время не шло так медленно. Меня искушал соблазн ускорить процесс, подогрев осадок над огнем, хотя я знала, что это уничтожит искомый алкалоид.
Предвкушение результата химического эксперимента – верный признак любителя. Я это прекрасно знаю. Настоящие профессионалы бесстрастно ждут, пока доказательства не появятся перед их глазами, носом и ушами.
– Терпение превыше всего, – сказал тихий голос где-то в глубинах моего сознания.
И я знаю, что это правда. На самом деле я записала эти слова на полях своего блокнота. Попозже я позаимствую каллиграфический набор у Даффи и воспроизведу их на открытке и в рамке повешу на видном месте.
Не успела я опомниться, как осадок высох. Через несколько ударов сердца все станет явным.
Подрагивающими руками я взяла пипетку и погрузила в реагент Драгендорфа.
Капнула раствор на высохший осадок.
Сначала… ничего. А потом… Как солнце прокладывает себе путь по восточному горизонту, так и вещество в чашке Петри начало резко менять цвет: розовый, оранжевый и, наконец, глубокий красный.
Физостигмин. Калабарские бобы.
Кто-то насыпал эти ядовитые зерна в кофемолку миссис Прилл.
Не могу дождаться, чтобы рассказать Доггеру.
Но уже слишком поздно. Ему нужно отдохнуть. И по здравому размышлению мне тоже.
Я выключила свет и отправилась в спальню. Села на край кровати, перебирая в памяти события сумасшедшего дня.
Но не успела я добраться до лондонской железной дороги «Некрополис», как сон обрушился на меня наковальней, и до утра я не пошевелилась.
8
Кто-то колотил в дверь моей спальни.
– Флавия! Проснись! Проснись! И пой как птица! Вставай и сияй!
– Убирайся прочь, – пробормотала я, засовывая голову под подушку.
