– Нет такого слова «кладбищанин», – сказал Колльер.
– Теперь есть, – возразила я. – Я его только что придумала.
Колльер печально уставился на берег реки.
– Так что в этот самый миг в мире есть только два кладбищанина. Возможно, во вселенной тоже. Надо обзавестись форменными рубашками.
– Как тебя зовут? – спросил он. – У тебя преимущество. Мое имя ты знаешь.
Он имел в виду, что Синтия окликнула его по имени, когда он допустил промах в игре.
– Флавия де Люс, – представилась я, сунув ладонь ему под нос, чтобы он не мог уклониться от рукопожатия. И продолжила: – Мои соболезнования по поводу вашей матери. Такой страшный удар. Она была великой артисткой.
– Ты слышала ее игру? – спросил он, снова переводя взгляд на меня и грустно улыбаясь.
– Нет, – ответила я. – Но я много о ней знаю. У моего очень близкого друга есть все ее записи. Во всяком случае некоторые.
Колльер тихо кивнул, а потом снова уставился в никуда.
Я прикусила язык.
– Ты права, – наконец сказал он, – я и правда люблю кладбища.
– Ага! – Я не смогла сдержаться. – Я знала, что я права!
– Думаю, это настоящая причина, почему я собираюсь стать священником.
– Причина ничем не хуже любой другой, – с энтузиазмом объявила я, потирая ладони. – Только представьте, у вас будет свое собственное кладбище.
Колльер рассмеялся. Он и правда рассмеялся!
– Ты мне нравишься, Флавия де Люс, – сказал он. – Ты живешь в этих краях?
– Да. – Я махнула рукой куда-то в сторону юга. Хотя Колльер мне очень нравился. Фели и Даффи много раз читали мне нотации о том, что незнакомцы опасны, и особенно опасно давать им личную информацию.
– Может быть, ты знала мою покойную тетку? – сказал он. – Миссис Прилл.
Я сглотнула.
– Миссис Прилл? – повторила я. И у меня перед глазами возник образ мертвой женщины, лежащей на кухонном столе в луже собственной рвоты. – Да, я о ней слышала. Покойная тетка, вы говорите. Она недавно умерла?
Колльер кивнул.
– На самом деле вчера. Она неродная, но все равно тетка. В детстве легко привязываешься к людям.
– Знаю, о чем вы, – сказала я. – У меня тоже есть тетка – Фелисити. Родная, она сестра моего покойного отца. И она еще жива. Но, не считая этого, мы с вами очень похожи.
Удивительно, что может сделать человеческое сердце в поисках союзников. Одиночество – разновидность клея, который может соединить самых неподходящих людей.
Не то чтобы я была одинока, но я люблю, когда другие чувствуют себя в моем обществе комфортно.
– Очень похожи, – продолжала я. – Я потеряла мать в раннем детстве. Трагично, что вы утратили обеих.
Знаю, звучит немного ходульно, но разговоры о смертях в семье всегда неловкие. Они так задевают за живое, что мы отгораживаемся стеной из слов, чтобы отразить стрелы боли, защищаемся словами и выражениями вроде «утрата» и «ужасный удар», когда на самом деле хочется лечь, обхватить голову руками и завыть.
– Если вам нужен кто-то, с кем можно поговорить, знайте, что я к вашим услугам, мистер Колльер. Может быть, нам обоим станет легче.
– Меня зовут Колин, – сказал он, – но ты можешь называть меня Колли или Кол, как делают мои близкие друзья.
– Я буду называть тебя Колли, и отныне и во веки веков это будет твое кладбищанское имя, которое только я могу использовать.
– Справедливо, – согласился Колли. – А я буду звать тебя Фли по той же самой причине.
Как однажды сказала Даффи, отмачивая меня в жидкости из огнетушителя: за что боролись, на то и напоролись. И я полагаю, она права. Или, как выражается миссис Мюллет, что подходит одному, подходит и другому.
– Хорошо, – сказала я. – Фли так Фли. Но не вздумай никому об этом рассказать. Поклянись.
Колли прижал указательный палец к губам и поднял другую руку ладонью вперед.
– А теперь, – продолжила я, – насчет твоей матери…
Мои слова были прерваны серией пронзительных свистков со стороны церкви.
– Колльер! – заорала Синтия. – Колльер! Дуй сюда, Колльер! Ты заставляешь викария ждать!
С разрывающей сердце улыбкой и блеском темных глаз он исчез.
У меня появился друг.
К тому времени, как я подошла к церковному порогу, Колльер скрылся внутри. Я развернулась и пошла к домику викария.
– Синтия? – громко позвала я, просунув голову в дверь без стука.
– Я принимаю ванну, милочка. – Голос Синтии доносился откуда-то сверху. – Через пятнадцать минут у меня встреча Союза матерей. Мы можем поговорить в другой раз?
– Хорошо! – смиренно отозвалась я в ответ. Поскольку я не могу загнать Синтию в угол в ванной, выбора у меня нет.
Мне отчаянно надо узнать больше о Колльере и, что еще важнее, о его связях с миссис Прилл.
Такое чувство, что это будет нелегко.
Временами хочется вскинуть руки, закружиться на месте и послать проклятия небесам, но вряд ли разумно делать это в пределах видимости церкви. «Это ведет к безумию и смирительной рубашке», как любит говорить Даффи после некоторых разногласий с тетушкой Фелисити.
Я полагаю, что очень разумно с раннего детства научиться принимать удар, когда твои планы нарушают, а не ждать, пока стрелы уже в воздухе.
Так что я сделала глубокий вдох, втянула в себя дымный осенний воздух, расслабила плечи и прогулочным шагом пошла к калитке, где меня ждал «Глэдис». Не хочу, чтобы он видел мое разочарование.
– О, какой чудный день, – сказала я, стукнув себя в грудь на манер Тарзана. – Как насчет отличной прогулки по окрестностям?
И мы понеслись прочь, «Глэдис» радостно шуршал спицами, а я вопила пиратскую песню, слова которой мне не полагалось знать.
13
Поездка на свежем воздухе отлично проветривает мозги. Я проехала всего лишь полмили в сторону Мальден-Фенвика, как меня осенило.
Конечно же! Как я не подумала об этом раньше! Свадьбу Фели планировали и готовили члены алтарной гильдии.
Разумеется, движущей силой была Синтия, но отдельные задачи, например составление списков гостей, на самом деле выполняли другие люди.
Я сразу же вспомнила о Клэри Трулав.
Мисс Трулав, как бы это выразиться, выдающийся член церкви. Если сравнить церковь со строительством пирамиды, мисс Трулав – главный надсмотрщик с кнутом. Она заставляет всех шевелиться.
