Констебль решил срезать путь из Букшоу через поля, вместо того чтобы сделать небольшой круг по дороге, и в результате выглядел красным, встрепанным и раздражительным.
Он махнул нам, чтобы мы остановились, и вытащил блокнот.
– Это ребенок, объявленный пропавшим? – спросил констебль. Он точно знал, что да, но, по-видимому, должен был следовать официальной канители, как по часам.
Что ж, в эту игру могут играть двое, решила я.
– Констебль Линнет, это Ундина де Люс. Мисс де Люс. Ундина, это полицейский констебль с номером тридцать семь Линнет.
Не уверена, что именно так должно происходить официальное представление, но мне все равно.
– Как поживаете, сэр? – поздоровалась Ундина. – Чрезвычайно рада знакомству.
Я преисполнилась нелепой гордости. Ундина может быть какой угодно, но она воспитана как надо.
Констебль пожал ее два пальца в качестве жеста доброй воли и снова сосредоточился на своем блокноте, чиркая какие-то каракули.
– И где вы ее обнаружили?
– В доме приходского священника, – ответила я.
– Ваше имя?
Мне в голову пришли как минимум шесть уморительно смешных ответов, но я удовлетворилась закатыванием глаз к небесам.
– Флавия Сабина де Люс.
Он аккуратно записал.
– Она не пострадала?
Что он имеет в виду под «не пострадала»? Что могло случиться с Ундиной в доме викария?
– Она в полном порядке, констебль, – ответила я.
Он захлопнул блокнот и убрал карандаш в нагрудный карман.
– Я оформлю документы в участке. А вам лучше отвезти девочку домой. Из-за нее беспокоятся.
– Нет нужды в документах, – заметила я. – С ней все хорошо.
Не хочу, чтобы мои деяния стали частью полицейского рапорта.
– Тем не менее, – ответствовал констебль Линнет и поехал прочь на велосипеде.
Ундина наблюдала за его отъездом сквозь увеличительное стекло. Я была благодарна, что она не стала размахивать им под носом у констебля.
– Как расследование? – поинтересовалась я.
– Не особенно. – Ундина нахмурилась. – Никаких отпечатков пальцев, ног, никаких улик. Только это.
Она сунула руку в карман и извлекла бумажный пакет, которым замахала перед моим лицом. Остатки сэндвича, предположила я.
– Что там? – спросила я.
– Крыса! – заорала она мне в ухо. – Я же сказала тебе, что нашла крысу. Ты забыла?
– Нет, – ответила я, – но не обязательно было махать ею у меня перед носом. Вдруг она переносчица бубонной чумы?
– Надеюсь, что да, – радостно сказала Ундина, и мы поехали домой в молчании.
Доставив Ундину к миссис Мюллет для суровой лекции на тему ответственности и необходимости всегда держать в курсе своих перемещений в мире, полном похитителей, я унесла пакет наверх и постучала в комнату Доггера.
– Это нашла Ундина, – сказала ему я. – Она была в доме викария. Миссионерки там тоже были, так что я смогла убить двух зайцев одним выстрелом. Она нашла крысу в багажнике. Очень иронично, поскольку Ундина ехала зайцем, не так ли?
У Доггера загорелись глаза.
– Отлично, – сказал он. – Но как крыса связана с убийством?
– Если ты не против, пойдем в лабораторию, – предложила я. – С удовольствием продемонстрирую.
Через две минуты мы заперлись в лаборатории, чтобы нам никто не мешал. Ундина оставила ключ в замке.
– Будь добр, – попросила я, протягивая Доггеру военный противогаз из тех двух, которые держала на случай химических происшествий.
Доггер одобрительно кивнул, хотя он еще не видел содержимого пакета.
Я тоже надела противогаз. Прозрачные окуляры делали наши глаза похожими на глаза огромных насекомых, а наши голоса гулким дразнящим эхом отражались от жесткой резины.
– Полагаю, вы уже знаете, что внутри? – спросил Доггер.
– Да, – призналась я. – Я провела быстрый осмотр. Но только одним глазком.
Я поставила пакет на металлическую тарелку и, достав из ящика под микроскопом хирургический скальпель, сделала длинный надрез на бумаге и отогнула края.
– Гм-м-м, – произнес как всегда невозмутимый Доггер, наклоняясь, чтобы рассмотреть получше. – Mus rattus rattus, черная крыса. Не водится в этих краях. Меньше, чем ее родственница rattus decumanus, серая, или норвежская крыса, которая, кстати, по утверждению якобитов, приехала вместе с Георгом I, и поэтому должна называться ганноверской крысой. Тори называли ее крысой вигов. Считается, что эти черные малыши родом откуда-то из Азии и что они великие путешественники. К 1800 году они, прячась на кораблях, добрались до Африки и Тихого океана.
– Интересно, откуда взялась эта? – задумалась я. – Она пряталась в багаже леди или это местная? Может, она родилась на куче половиков в гараже Берта Арчера. Или в набивке сидений «моргана».
– Думаю, последнее, – ответил Доггер. – В нашей стране черная крыса считается практически вымершей и водится только в крупных морских портах. Они стали жертвами своих более крупных и агрессивных собратьев – серых крыс. Перед тем как мы продолжим, предлагаю надеть хирургические перчатки. А теперь обратите внимание на клиновидные верхние передние зубы и три нижних коренных зуба по обе стороны челюсти. Голодная крыса ест все – от мебели до бумаги, хотя они предпочитают семена, орехи и зерно.
Могу представить и другие вещи, которые едят крысы, но, чтобы соблюсти приличия и научную отстраненность, не стану упоминать о них.
Я скользнула взглядом от покрытых пятнами коричневых зубов к остекленевшим глазам.
– Смотри, Доггер! – Раньше я этого не замечала. – Посмотри, какие расширенные зрачки!
– И небольшой эмезис, – добавил Доггер. Эмезис, вспомнила я, означает рвоту. Так и есть: на дне пакета виднелось подсохшее коричневое пятно, судя, по всему крысиная блевотина.
– Мы должны дойти до дальнего конца последней нитки, – сказал Доггер, и я практически инстинктивно поняла, что он имеет в виду. Я подала ему скальпель.
Одним длинным решительным движением Доггер вскрыл крысу от морды до хвоста.
– Откуда ты знаешь, что искать? – спросила я.
– Дело опыта, – ответил он, и я поняла, что не стоит задавать больше вопросов. Доггер, как я уже говорила, пережил ад.
– Эти предметы, похожие на то, что наши американские друзья называют коктейльными колбасками
[22], – показал он, – тонкая кишка и под ней толстая. Соединяющий их мешочек – слепая кишка. Мы найдем искомое в коктейльных колбасках.
