Стараясь беречь мои чувства, Доггер пытался сделать грязную работу веселой, но ему не стоило утруждаться. Не знаю, доводилось ли вам вскрывать крысу, но для меня это можно описать только одним словом – возбуждает.
Перед моими глазами в блистающей панораме открылись все чудеса животного царства, словно богатая картина над средневековым алтарем: легкие, печень, подвздошная кишка, функция которой, как сказал мне Доггер, впитывать определенные питательные вещества, например витамин В, и, конечно, оболочки маленьких кишок – под резким взмахом они раскрылись, продемонстрировав темную влажную массу плохо переваренного вещества.
В жутких масках с огромными окулярами и болтающимися резиновыми шлангами мы, должно быть, выглядели парочкой инопланетян из летающей тарелки, препарирующих земное создание во время жуткой межгалактической экспедиции.
– Реактив Драгендорфа, – сказала я, и Доггер согласно кивнул.
Поскольку я недавно его делала, новая порция была готова через несколько минут: субнитрат висмута, ледяная уксусная кислота, йодид калия – все идеально приготовленное с точными количествами воды.
– Окажи мне честь, – попросила я, подавая Доггеру растворы А и В.
Доггер с серьезным видом принял оба сосуда и ловкими руками соединил их с высушенными остатками последней крысиной еды.
Мы оба восхищенно наблюдали, как реагент Драгендорфа розовеет в присутствии физостигмина.
– Она умерла в пакете! – Я пришла в крайнее волнение.
– Похоже на то, – согласился Доггер, потянувшись к пинцету.
Из складки на дне пакета он извлек плотное темное зернышко. Я взяла увеличительное стекло.
Доггер принял у меня стекло и всмотрелся в него.
– Калабарский боб, – сказал он. – Вне всякого сомнения.
Мы встретились глазами сквозь окуляры противогазов.
Сказать можно так много и так мало.
– Должны ли мы кремировать останки? – спросила я, указав на маленький трупик. – Можем похоронить ее в саду. К утру Ундина забудет о ней.
– Боюсь, что нет, – возразил Доггер. – Останки потребуются полиции в качестве улики. Мы должны немедленно их передать им.
Мое сердце пропустило удар.
– Инспектор Хьюитт будет в восторге от нашей находки.
По правде говоря, не могу дождаться, когда же я снова увижу инспектора Хьюитта снова, пусть даже у меня нет другого повода узнать у него о его жене Антигоне.
Доггер покачал головой.
– Напротив. Инспектор не обрадуется. Разумеется, они тоже проведут тесты, но в будущем защита сможет утверждать, что мы испортили улику.
– Но мы не знали, что это улика, – возразила я. – Мы просто ставили эксперимент на мертвой крысе.
– Думаю, инспектор хорошо нас знает, – мрачно улыбнулся Доггер. – Слишком хорошо.
Пока Доггер убирал труп крысы в биологически безопасный контейнер (закрученную банку для консервов), я обрабатывала инструменты и рабочие поверхности мощным дезинфицирующим средством. Остается только надеяться, что Ундина не касалась трупа голыми руками, но потом я вспомнила, что прежняя жизнь преподала ей такие уроки о паразитах, которые мне и не снились.
Стоя у раковины с закатанными рукавами, мы с Доггером рядышком, словно коллеги-хирурги в клинике Святого Варфоломея, мыли руки карболовым мылом, терли их снова и снова, и я осознала, что это один из счастливейших моментов в моей жизни.
Господи боже всемогущий, подумала я, с миром все в порядке.
Но ни за что на свете я не смогла бы объяснить почему.
Мои мысли были прерваны грохочущим стуком в дверь.
– Флавия! Открой! Это срочно.
– Ладно, – отозвалась я. – Иду. Не кипятись.
Я поймала взгляд Доггера, и он утвердительно кивнул. Все следы нашего эксперимента уничтожены.
Я открыла дверь, и в лабораторию пушечным ядром влетела Ундина. Она остановилась, чуть не наступив мне на носки.
– Что тебе нужно? – любезно поинтересовалась я.
– Где моя крыса? – спросила она, вскинув голову, уперев руки в бока и угрожающе выставив ногу вперед.
– Воспарила на небеса, – ответила я, описав этим эвфемизмом то, что мы сделали с бедным созданием. – В этот самый момент она получает маленькие крысиные крылья и нимб.
Глаза Ундины расширились.
– Отравленные крысы попадают в рай? – переспросила она, и мое сердце дало сбой.
– Что ты имеешь в виду под отравленной? – уточнила я.
Она выпрямилась во весь свой рост, небольшой – надо сказать, и уставила на меня голубые глаза. Увеличенные круглыми очками в черной оправе, они представляли собой нервирующее зрелище.
– Крысу стошнило прямо в пакете, – ответила она. – Я видела это собственными глазами. В Сингапуре все знают, что, перед тем как сыграть в ящик, отравленные крысы блюют. Так ведь, Доггер?
– Именно так, мисс Ундина, – подтвердил Доггер.
– В Сингапуре, – продолжила Ундина, – отравленных крыс закапывают в глубокие ямы, чтобы их не съели кошки или собаки. Так ведь, Доггер?
– Именно так, мисс Ундина, – подтвердил Доггер.
– Итак, – Ундина отступила на шаг назад, – вы собираетесь похоронить мою в глубокой яме?
– Со временем, мисс Ундина, – ответил Доггер. – Сначала мы должны передать ее властям.
– Отлично, – сказала Ундина. – Я сама собиралась это сделать. Вы избавите меня от хлопот.
– Тебе понравилась прогулка с мисс Стоунбрук и мисс Персмейкер? – Я попыталась отвлечь ее от темы, которую не хотела обсуждать.
– Это была не прогулка, – хмыкнула Ундина. – Я спряталась в багажнике в каретном сарае. Думала, ты знаешь.
– Наверное, – отозвалась я. – Забыла.
– Они испугали меня до чертиков. – Ундина выкатила глаза. – Я боялась, что из этой штуки вывалится дно и меня кусками разбросает по дороге. Ты и понятия не имеешь, каково это!
– Очень смело с твоей стороны, – заметила я. – Но зачем?
– Я вспомнила, что ты сказала. Что мисс Стоунбрук может быть преступницей. Я хотела выяснить, что она собирается делать.
– Ничего подобного, – сказала я. – Это ты сказала, что она может быть преступницей, или актрисой, или у нее болезнь…
– Задницы! – каркнула Ундина.
– И что ты выяснила? Постой, погоди минуту. Я не уверена, что хочу знать.
– На самом деле ничего интересного, – ответила Ундина. – Из-за шума и пыли было трудно разобрать, о чем они говорят. А когда мне удавалось, это было скучно. Ску-учно! Они ехали в домик викария к миссис Ричардсон, чтобы обсудить выступление. Думали, что она предложит им к чаю. Мисс Персмейкер сказала, что ее никогда не радует скромная добыча, которую можно найти в сельском приходском доме.
