– И правда, – согласился Доггер. – Есть еще слабая возможность, что кто-то другой купил его и поместил в бумажник доктора Брокена, хотя это кажется невероятным.
– Почему? – спросила я.
– Ты нашла его в бумажнике, спрятанном в кромке занавески в палате доктора. Маловероятно, что этот тайник известен кому-то кроме доктора.
– Или его санитарам, – предположила я.
– Да, эта возможность приходила мне в голову. Ты заметила часы мистера Куртрайта?
Я их действительно заметила.
– Да, – гордо ответила я. – Довольно искусный предмет с циферблатами для солнца, луны, приливов, насколько я поняла, и с кольцом для установки времени в разных частях света.
До сих пор я не осознавала его важность.
– Например, в Сингапуре, – взволнованно добавила я. – Или во французской Западной Африке.
У меня в голове открылись совершенно новые перспективы.
– Верно замечено, – сказал Доггер. – Мы не должны особенно углубляться, но это и правда слишком изысканные часы для человека в должности мистера Куртрайта.
Послышался легкий стук в дверь, и мисс Мюллет заглянула внутрь.
– Я пришла забрать чайные принадлежности, – сказала она. – Надеюсь, вы закончили. Альф ждет меня дома. Мы должны подготовить его, пойдем смотреть волшебный фонарь вечером. Он вызвался продавать билеты у входа, говорит Альф. Он говорит, не надо смотреть на этих лоточниц из Африки. Они непорядочные, говорит он. Кто знает? Может, я чему-то научусь? Почему нет?
И взмахнув передником, она исчезла.
Вечер был теплым для сентября. Снаружи церковь была окружена низким блуждающим туманом, и ручейки дыма от костров в округе плыли между покосившихся могильных камней.
Внутри было душно. Несмотря на страхи Синтии, каждая живая душа в Бишоп-Лейси и за его пределами втиснулась в приходской зал ради познавательного развлечения. Может, потому, что почти весь урожай уже собрали, многие из присутствующих были фермерами и членами их семей, освободившимися от забот в полях и наслаждающимися первым свободным вечером с весны. Поэтому в воздухе висел ощутимый запах земли с оттенками лошадиного компоста.
– Свежий, – по секрету шепнула мне миссис Мюллет на ухо. Она сидела прямо за мной и наклонилась поближе, чтобы поделиться своим наблюдениями. – Скорее всего, сапоги.
Я вознаградила ее улыбкой.
В самом центре первого ряда отделенная от остальных прихожан почти ощутимым ореолом святости сидела мисс Трулав в сопровождении нескольких прихвостней из алтарной гильдии, вернее скажем – прихвостниц.
– Это место занято? – спросили меня. Я посмотрела вверх, на секунду растерявшись. – Если да, я поковыляю в другое место и найду, где взгромоздиться.
– Мистер Моулд! – воскликнула я. – Что вы здесь делаете?
Это был шафер Дитера Реджи Моулд.
– Реджи, если не возражаете. Подумал, что отдохну тут некоторое время. Обосновался в «Тринадцати селезнях». Брожу по округе, любуюсь сельской природой. Подумал, интересно, как все это выглядит с земли, если вы понимаете, что я имею в виду.
Его жуткое обгоревшее лицо казалось гротескным в неверном свете приходского зала, как будто он персонаж деревенской пантомимы.
Я пыталась не глазеть на него.
– Готов поспорить, вы скучаете по сестре, – заметил он. – И по Дитеру тоже. Великолепная пара.
– Ужасно скучаю, – ответила я, хотя, по правде говоря, я о них не думала.
Реджи с трудом опустился в деревянное кресло, потом потер ладонями и с удовольствием обвел взглядом зал.
– Ждал этого всю неделю, – заметил он. – Христианское здоровье. Мясо и картошка для парней вроде меня. Одно без другого не бывает. И волшебный фонарь! Пенни за черно-белый и два за цветной. Сцены мрачной Африки. Будет прекрасно увидеть это снова.
– Вы уже бывали здесь, мистер Моулд? То есть Реджи?
– Мой отряд здесь тренировался, – ответил он. – РВТГ – Родезианская воздушная тренировочная группа. Часть ИВТГ – Имперской воздушной тренировочной системы. Слишком много акронимов, вы не считаете? Вот вам еще один, военный, означает запутывание и поток… Ой, мне не следует говорить, не так ли? Вам здесь нравится?
– Я с нетерпением жду выступления мисс Персмейкер и мисс Стоунбрук, – ответила я. – Всегда интересовалась христианскими миссиями и христианским здоровьем.
– Готов поспорить, что так. – Реджи легко толкнул меня локтем в ребра. – Готов поспорить.
Я повернулась и вытянула шею, обозревая набитый зал. Альф Мюллет, стоящий за карточным столом у дверей, поймал мой взгляд и в ответ показал мне поднятые большие пальцы. Веселье било через край.
После того как я сдержанно отреагировала на сигнал Альфа, в дверях появился инспектор Хьюитт. Он покопался в кармане брюк и опустил купюру в плетеную ивовую корзину. Сзади стояла его жена Антигона.
Я не смогла сдержаться. Вскочила на ноги и протолкалась мимо кресел к двери.
– Антигона! – сказала я, утирая уголки глаз, которые внезапно стали влажными.
Мы обнялись. Дважды.
Антигона отступила на шаг, не снимая рук с моих плеч.
– Дай мне посмотреть на тебя, – сказала она. – Ты выросла. Я тебя едва узнала.
– Как ребенок? – спросила я. – Сколько ей? Она же родилась в январе?
– Восемь месяцев, – ответила Антигона. – Скоро девять, и она уже показывает характер. Вчера, когда отец кормил ее, она рычала на него. Кстати, спасибо за прекрасную корзину.
– Как ее зовут? – спросила я, сама себя не слыша. Мое сердце колотилось. На секунду я подумала, что Хьюитты назвали ее Флавией.
– Мы назвали ее Фебой в честь моей матери.
– О, – сказала я, – красивое имя.
– Мы тоже так подумали, – ответила Антигона. – На древнегреческом Феба означает яркая и сияющая. На самом деле оно означает то же самое, что и твое имя – Флавия де Люс.
Хотя был вечер и мы находились в помещении, внезапно во всей своей силе и мощи засияло солнце. Мне пришлось прикрыть глаза ладонью от его сияния.
Я коснулась руки Антигоны и повернулась к инспектору с ослепительной улыбкой.
– Я должна вернуться на место, – выдавила я. – Думаю, что веселье вот-вот начнется.
22
Шум и разговоры среди публики утихли, быстро сменившись аплодисментами, когда на сцене появился широко улыбающийся викарий в сопровождении мисс Персмейкер и мисс Стоунбрук.
Он галантно провел их к стульям и начал перебирать стопку бумаг.
