– Доброе утро, – поздоровалась я. – Ухаживаешь за помидорами?
– Сентябрь – месяц грибов, – ответил Доггер. – По-латыни fungi. Нужно бдить.
Он собирал выросшие растения и остатки сезонного урожая, отбрасывая отходы в корзину, чтобы потом сжечь в огороде.
– Как продвигается ваш список? – поинтересовался он. – Надеюсь, неплохо?
– Мой список?
– Тех, кто посетил свадьбу мисс Офелии.
Тысяча чертей! Я совершенно о нем забыла. Я сунула листы, которые дала мне мисс Трулав, в карман, а дома перепрятала под матрас. Не очень изобретательно, но у меня было столько забот: пропавшая Ундина, найденная крыса, химические опыты – постоянно что-то отвлекало.
– Извини, Доггер, – сказала я. Не буду оправдываться. – Пойду принесу его.
– Не стоит извиняться, мисс Флавия. Я забыл больше вещей, чем вы когда-либо узнаете.
И это правда. То, что Доггер забыл, заставит любого человека вопить от ужаса. Нечувствительно с моей стороны беспокоиться из-за какого-то дурацкого списка.
Через несколько минут я вернулась со стопкой бумаг. Разложила их на скамье, и мы склонились над ними.
– Это план посадки, – сказала я.
– Все верно, насколько я помню, – добавил Доггер. – Думаю, мы можем вычеркнуть викария и его жену.
Я рассмеялась, и мне стало так приятно, что я рассмеялась снова.
– Не могу представить, как один из Ричардсонов засовывает отрубленный палец в свадебный торт, – сказала я. – Даже в качестве шутки.
– Жениха и невесту тоже, – продолжил Доггер. – Думаю, мы можем вычеркнуть их имена из списка подозреваемых. Как мы уже согласились, палец должны были засунуть в торт во время приема.
И он задумчиво добавил: «Или…»
– Или? – переспросила я. Я вспомнила его слова, что идея может быть самой вероятной возможностью.
– Или, – продолжил Доггер, – его поместили туда, когда все были в церкви.
– Конечно же! – воскликнула я. – Его не охраняли, пока мы были в Святом Танкреде?
– Верно, – ответил Доггер. – Хотя я попросил леди из алтарной гильдии присматривать за тортом в наше отсутствие.
– Но зачем? – спросила я. – Ты ожидал… инцидент?
– Вы припоминаете, что выдвигалась теория, – Доггер очень аккуратно подбирал слова, – что на кондитерское изделие может быть совершено нападение со стороны кое-каких… э-э-э… юных нарушителей?
Во множественном числе слово «нарушители» звучало зловеще.
– Мной? – переспросила я. – Я в шоке, что кому-то это могло прийти в голову.
И тут меня осенило: «О! Конечно. Ты имеешь в виду Ундину, верно?»
– Это не более чем теория, мисс Флавия.
Он шутит? Иногда я сомневаюсь.
Но сейчас в моем мозгу что-то зашевелилось, словно древесный червь, которому надоело грызть ствол и который пристрастился к нервным клеткам.
Как там говорила миссис Мюллет? Я приложила палец к виску и попыталась мысленно воспроизвести ее голос.
«Одни принесли стулья из приходского зала, другие – цветы, третьи пришли чинить телефон, кто-то шесть раз приносил телеграммы. Были еще молочник, мясник, пекарь…»
«И изготовитель свечей», – пошутила я.
– Благослови вас Господь, миссис Мюллет, – сказала я вслух.
Почему я ее не слушала? Разве подозреваемым не оказывается всегда самый маловероятный персонаж?
– Постой, – сказала я Доггеру. – Мисс Персмейкер и мисс Стоунбрук были на свадьбе или на приеме? Я тогда не была с ними знакома и не узнала их. Ну, может, обратила бы внимание на мисс Стоунбрук, но явно не на мисс Персмейкер.
– Нет, – ответил Доггер. – Я тоже об этом подумал.
– Артур У. Доггер повергает партнера в прах. – Я рассмеялась.
Хотя временами мне было неловко использовать имя Доггера и его «отчество», как он однажды поименовал его, я подумала, что наше партнерство позволит одноразовое нарушение протокола.
– Артур У. Доггер был повержен в прах далеко не один раз, – отозвался он.
Говоря о себе в третьем лице, Доггер как-то ухитрился дистанцироваться от моего возможного оскорбления. Я составила ошибочное мнение? Вред уже причинен? Я нарушила невидимый барьер, который уже не восстановить?
– Извини, Доггер, – выпалила я. – Это было необдуманно с моей стороны. Больше так не буду.
– В таком случае вы никогда не сможете произносить вслух название предприятия, которое мы так недавно организовали, – ответил он, бросая несколько сухих помидорных веточек в корзину.
Я продемонстрировала отсутствие сообразительности тем, что у меня отвисла челюсть.
– «Артур У. Доггер и партнеры, – добавил он. – Осторожные расследования». Звучит мило, не так ли?
Как мне захотелось его обнять! Как мне захотелось излить на него свою привязанность!
Но я уже знаю, есть времена, когда ни в коем случае нельзя поддаваться порыву. Полагаю, это и есть то, что подразумевается под самой идеей «быть британцем»: контролировать себя ради всеобщего блага, заменять крепкие объятия словами поддержки.
– Пип-пип, – сказала я Доггеру, одобрительно поднимая большие пальцы и начиная недолюбливать себя с новым, откровенно пугающим чувством.
Мои мысли разлетелись, словно шарики по полу, и я отчаянно пыталась их собрать.
Список, Флавия. Думай о списке.
На самом деле списков было два: один, который дала мне мисс Трулав, и второй, который может быть у Синтии Ричардсон, но которым она не поделилась. Может, она сделала это специально?
Нужно вернуться в дом приходского священника, и как можно быстрее.
Когда я нашла Синтию, она сидела на могиле на церковном кладбище.
– Наслаждаетесь осенней погодой? – радостно полюбопытствовала я.
– О! Флавия! Ты напугала меня до чертиков!
– Извините! Мне следовало окликнуть вас издалека. «Глэдис» научился скользить бесшумно, как сова.
– Я просто сидела и размышляла, – объяснила Синтия. – Тут стало ужасно спокойно с тех пор, как уехали студенты-теологи. Этот дом никогда не будет прежним без них.
– Вам одиноко? Трудно поверить. По сравнению с вами даже пчела выглядит лентяйкой.
– Мне нужно сделать так много всего, – сказала Синтия. – Например, список, который ты у меня попросила. У меня просто не было возможности…
– Все в порядке, – перебила я. – Мисс Трулав уже дала мне почти все, что я хотела.
Разговор будет непростым. Я не могу рассказать Синтии о пальце в свадебном торте. Если не считать Фели и Дитера, не уверена, кто еще знает. Мы очень быстро выпроводили Фели в свадебное путешествие, а доктор Дарби наверняка хранит профессиональное молчание.
