– Итак, – подытожила я, – первым официальным действием агентства «Артур У. Доггер и партнеры» будет поездка в Бруквуд? – Видимо, да, – подтвердил Доггер, заворачивая палец в салфетку. – Вы знаете, что у лондонской компании «Некрополис» есть собственная железная дорога? Во всяком случае до бомбежки была. От Ватерлоо до сих пор время от времени ходит их поезд.
Почему я никогда об этом не слышала, удивилась я. Кто мешал мне узнать об этом?
– Железная дорога для мертвых? – уточнила я, не в состоянии сдерживаться.
– Именно, – подтвердил Доггер.
Оказалось, что мы можем уехать в Бруквуд только завтра. Обстоятельства удерживали нас дома, и самым обременительным стала необходимость отскрести Фели от кровати и привести ее в порядок, чтобы она наконец уехала в свадебное путешествие. План заключался в том, чтобы ранним вечером отправить ее в Лондон, откуда она должна была сесть на корабль на континент. Дитер собирался свозить ее во все музыкальные храмы Германии и потом провести две недели в Вене, посещая Венскую оперу и место рождения Моцарта.
Фели продолжала рыдать в три ручья в спальне и теперь отказывалась впускать даже милейшего доктора Дарби, поэтому казалось маловероятным, что моя сестрица выйдет хотя бы в туалет, не говоря уже о памятных местах Вольфганга Амадеуса Моцарта.
Дитер был вне себя от расстройства. Он умолял, уговаривал, обнимал, утешал и кудахтал над Фели, но ничто не помогало. Она отказывалась общаться, только издавала время от времени пронзительные вопли.
– Она перенесла тяжелый шок, – сказал доктор Дарби. – Я часто такое видел.
Я ужасно хотела расспросить его, где и когда, но изо всех сил сдерживалась.
В углу толпились викарий с женой, Дитер и его родители. Дитер имел вид человека, у которого на глазах только что освежевали его кошку.
– В подобных случаях время – лучший лекарь, – разглагольствовал викарий. Эти слова могли утешить кого-то, но не Дитера.
– У меня билеты, – сказал он. – Мы купили их несколько месяцев назад. Сомневаюсь, что я могу их поменять.
Бедолага Дитер! Мне хотелось расплакаться в знак сочувствия к нему. Что я могу сделать для облегчения его страданий?
– Я с ней поговорю, – внезапно решила я. Сделала несколько шагов к двери, и тут меня схватил за руку доктор Дарби.
– Постойте-ка, – тихо сказал он и добавил: – Что вы на самом деле видели в торте? Нет смысла отрицать, я видел вас за столом.
– Ничего, – ответила я. – В торте не было ничего особенного.
Отчасти это правда. В торте и правда не было ничего особенного, во всяком случае после того, как я завернула отрубленный палец в салфетку и спрятала в карман.
Я отвела доктора Дарби в сторону со словами:
– Она пережила такой стресс. Сначала отец, потом помолвка, а теперь свадьба. Я обратила внимание, что в последнее время она сильно нервничает. Я думала, мы отправим ее в медовый месяц раньше, чем она сорвется. – Я ободряюще похлопала доктора по руке. – Поэтому я и хочу подняться и поговорить с ней.
– Что ж… – начал он, но я не дала ему сказать больше ни слова и с уверенностью, которую на самом деле не чувствовала, удалилась. Надеюсь, я выглядела убедительно.
Я не стала утруждать себя стуком и просто ввалилась в спальню Фели, как будто я – добровольная пожарная бригада Бишоп-Лейси.
Фели распростерлась на викторианской кушетке под окном, прикрывая глаза запястьем и горько всхлипывая в шелковый носовой платок.
– Вставай, Фели, – скомандовала я. – Постыдилась бы. Вставай и иди к гостям. Тебя все ждут. Ты не можешь так обращаться с людьми. Что бы сказал отец?
Я сделала паузу, чтобы она прониклась моими словами.
– Там был… э-э-э… человеческий палец… в… о! Это…
– Это была сосиска, – отрезала я. – Мы с Даффи пошутили. Извини, если мы тебя расстроили.
Попозже я попрошу у господа прощения за откровенную ложь. Он мне простит, а Даффи нет.
– Сосиска, – повторила я. – Старая обветрившаяся сосиска.
Я вознесла безмолвную молитву призраку покойной мадам Кастельнуово, где бы она нынче ни была. Сосиска, да уж!
Рыдания стали чуточку тише. Фели поверила? Трудно понять.
– Я сказала, что у тебя расстройство желудка из-за вина, – продолжила я. – Все отнеслись с пониманием.
– Как ты посмела! – зашипела Фели. – Как ты посмела! Теперь все сплетницы в деревне будут перемывать мне кости!
Наконец она стала похожа на саму себя.
– Иди уже, – сказала я, уперев руки в бока и пытаясь выглядеть внушительнее. – Тебя жених ждет.
Фели промокнула глаза влажным платком.
– Из-за тебя я испортила макияж.
– Ой боже мой, – сказала я. – Он был испорчен до того, как ты ушла наверх. Фотографии все равно уже сделаны, так что какая разница. Улыбайся, несмотря ни на что. Езжай в Вену. И не возвращайся, пока у тебя характер не улучшится.
Фели попыталась взглянуть мне в глаза, но я не дала ей такой возможности.
– Не надо изображать из себя василиска, – сказала я. – У меня иммунитет. Иди уже.
К моему крайнему изумлению, она послушалась.
– Желаю хорошо провести медовый месяц! – прокричала я вслед, но она либо не услышала, либо решила, что я недостойна ответа.
Нелегка участь посредника.
Вскоре Фели и Дитер под дождь из конфетти, слез и старых сапог погрузились в автомобиль Банни.
Среди тех, кто столпился у дверей, воцарилось долгое неловкое молчание. Похоже, никто не хотел заговорить первым.
Первой моей мыслью было облегчение: Фели больше не живет в Букшоу.
Нет, неправда. Это то, о чем я хочу думать.
По правде говоря, мне было очень тяжело от того, что теперь я осталась одна. Разумеется, со мной будут Даффи, Доггер и миссис Мюллет, но Фели уехала. Фели, с которой я вела вечную войну со дня моего рождения; Фели, которую я всегда любила; Фели, которую я иногда ненавидела.
Нелегко питать неприязнь к человеку, который пишет музыку в твою честь, пусть даже это короткая пьеса для пианино, каскад бурных аккордов, призванный увековечить незабываемое, полное драматизма событие, когда я по неосторожности объелась пирожками миссис Мюллет. Фели назвала эту пьесу «Досадная неловкость» и исполняла ее для посетителей при любой возможности.
«Дрянь!» – шипела я, когда она мучила меня этой пьесой, но она просто транспонировала мелодию несколькими нотами выше и начинала заново.
Но, хотя мы все трое презирали друг друга, бывали случаи, когда мы самым неожиданным и удивительным образом выступали заодно. Например, как-то во время рождественской службы в Святом Танкреде, когда мы с Даффи стояли плечом к плечу с остальными прихожанами и во весь голос пели псалмы, заменяя слова.
