Оглядываясь назад, я вижу, что он на самом деле наезжал на меня, хотя я не вполне понимал это. Я не хотел, чтобы ко мне и дальше приставали, поэтому ударил одноклассника в лицо и толкнул его. Потом я начал потешаться над ним и обзывать его. Но у этого парнишки была гордость, поэтому он развернулся и дал мне в ухо. Эта потасовка продолжалась примерно две с половиной секунды и была единственной дракой в моей жизни. С самого начала это была чистая глупость. Я напал на одноклассника, потому что если бы я этого не сделал, то меня посчитали бы слабаком и самозванцем. Я не мог принадлежать к классным парням, если отказывался от драки. А это означало, что я перестану быть значительным и особенным. Я стану таким же, как все.
Это было трудно понять в то время, и я невольно задумываюсь, на кого мог бы наезжать теперь. Не в физическом смысле, а более тонким образом, даже не зная об этом. Кого я пытаюсь унизить, чтобы чувствовать себя лучше или достойнее? Парней, с которыми я тренируюсь? Наезжаю ли я на новичков, когда поощряю их больше стараться или поднимать больше тяжестей не ради их пользы, а для того, чтобы они видели во мне опытного атлета? Делюсь ли я моей историей, чтобы помогать моим клиентам или чтобы показать, как далеко я продвинулся с тех пор? Бываю ли я грубым и бесцеремонным с родителями, потому что теперь я взрослый человек и они не имеют права голоса? Или я защищаю себя, отстаиваю свою правду и устанавливаю разумные пределы? Пользуюсь ли я чьей-то любовью или отношениями, чтобы управлять действиями другого человека и контролировать его жизнь?
Думаю, я виновен во всем вышеперечисленном. Неумышленно, но факт остается фактом: я и в зрелом возрасте притеснял других людей. Все мы это делали.
Кого я пытаюсь сделать ничтожным, чтобы чувствовать себя лучше или более достойным?
Если вы кого-то притесняете, это не значит, что вы плохой человек. Это значит, что вы пытаетесь доказать свою ценность, и пора разорвать этот порочный круг, чтобы вы могли выстраивать реальные, а не вымышленные ценности. В противном случае вы будете лишь сдирать корку со своих душевных ран. Верните себе подлинную силу, приняв ответственность за свои действия и за то, как они влияют на других.
Когда я работал в некоммерческой здравоохранительной организации, то лечил одного подростка от легкой наркомании. Это был здоровый парень, мускулистый и агрессивный. Он боролся, играл в футбол и дрался при любом удобном случае. Тестостерон буквально лился у него из ушей. Я не хотел видеть его своим пациентом, поскольку он напоминал мне хулиганов, которые били детей на школьных переменах или крали стереопроигрыватель из отцовского автомобиля. Я не хотел видеть его своим пациентом, потому что, честно говоря, немного побаивался его. Поскольку в школе на меня никогда не нападали, я так и не научился драться. Ему было семнадцать лет, а мне тридцать с хвостиком, и он, несомненно, мог уложить меня на лопатки за три секунды. Но его прикрепили ко мне, поэтому я проводил с ним дистанционные консультации. Я понимал, что если бы мы могли подружиться, то он бы вежливо относился к мне и не лез в драку.
Со временем я разглядел другую сторону его характера. Его уговорили танцевать на нашем ежегодном конкурсе талантов. Из уличного бойца он стал танцовщиком в мужской группе, и ему это понравилось. Но он был стеснительным и не хотел, чтобы люди считали его «размазней», особенно его отец. Я увидел его с той стороны, которую он не показывал раньше. Он был просто ребенком, искавшим одобрения, подтверждения и высокой оценки. Потом я познакомился с его отцом. Боже милосердный! Я слышал о нем разные истории, в том числе о том, как он избил троих взрослых мужчин перед закусочной, пока его жена и сын наблюдали из автомобиля. Это произошло недавно, не более года назад. Он принадлежал к тому типу людей, которых боятся даже заключенные в тюрьме. И разумеется, он не одобрял новое увлечение сына. «Мой сын – не баба», – категорически заявил он.
Я вдруг оказался меж двух огней. Все ждали от меня, чтобы я добился от отца одобрения для занятий его сына, все – включая этого самого сына, моего клиента. Как убедить человека, который калечит людей за косые взгляды на его жену, в необходимости изменить свои представления о мужественности?
Я пригласил его посмотреть на танцы. Разумеется, он не хотел идти, но в конце концов мне удалось убедить его. Он пришел неохотно и встал рядом со мной с каменным лицом. Я рассказал ему, какого прогресса добился его сын и как новое увлечение танцами помогает ему избавиться от болезненной привычки. «Посмотрите, как ему хорошо», – сказал я. Отец не мог этого отрицать. Он увидел, что его сын – просто ребенок, который радуется новому умению.
Когда мы начали общаться, он рассказал, как его собственный отец ежедневно избивал его. Теперь он как будто видел самого себя на этой сцене. В тот момент он осознал, что его искаженные представления о мужественности происходят от искаженных представлений его отца и что он старался передать их собственному сыну. Это отчасти и привело к страданиям парня и к болезненному пристрастию.
Поэтому он разрешил своему сыну танцевать.
Он сделал то, чего так и не получил от своего отца.
№ 8
Не нойте
Я прожил почти тридцать пять лет, прежде чем осознал, что я нытик. В то время я открыл для себя тренировочную систему CrossFit. Тренировки были жесткими и порой включали упражнения, к которым я не привык и которые давались мне трудно. Если очередная тренировка оказывалась не в моем вкусе, я жаловался и ныл во время разминки и разогрева до тех пор, пока не начинался обратный отсчет.
Люди посмеивались, поскольку думали, что Джон Ким просто валяет дурака. Но я был дьявольски серьезен. Я действительно жаловался на работу, которую предстояло выполнить, и на свое нежелание это делать, хотя каждый раз приходил добровольно. Когда я приступил к этой программе тренировок с небольшой группой спортсменов, то кое-что понял. Я был единственным, кто жаловался. В группе не было нытиков, кроме меня. Они могли отпустить пару замечаний по поводу того или иного упражнения, но потом просто делали свое дело.
Это был определяющий момент. Момент, когда ты понимаешь, что стал тем самым парнем среди остальных.
Тогда я начал думать о своем прошлом. Когда мой отец брал меня с братом на работу, я постоянно дулся – с начала поездки до возвращения домой. Если я не ныл в буквальном смысле слова, то делал это своим дерзким поведением и негативной энергией. Десять часов сплошных жалоб. Оглядываясь назад, я могу сказать, что поездки на работу с отцом были худшими днями в моей жизни.
Конечно, ни одному ребенку не нравится монотонный ручной труд вроде укладывания телефонного кабеля в кабинках. Но штука в том, что я не был ребенком. Мне было больше двадцати лет. И если бы я более позитивно относился к делу, не жаловался и не ныл, а просто работал, то воспоминания не были бы такими неприятными.
Знаю, вы сейчас думаете: «Как, поездки на работу с отцом были худшими днями в твоей жизни?» Разумеется, в моей жизни бывали и гораздо более трудные времена. С другой стороны, мой брат, который был лишь на два года старше меня, рос вместе со мной и получал такое же воспитание, никогда не жаловался. Ни разу. Он отправлялся на работу с отцом в два раза чаще меня. Они брали меня с собой лишь в тех случаях, когда требовалась дополнительная помощь. Было ли брату легче, потому что он был сильнее или выносливее меня? Ничего подобного. Я находился в более хорошей физической форме. Разница заключалась в нашем образе мыслей; мой принадлежал мальчишке.
