Он отмечает, и я проверяю. Мы недалеко от Вулфхантер-ривер, бокового русла более крупной реки. Сейчас это скорее широкий ручей, но во время разлива он, скорее всего, опасен. Мы проезжали его по пути в коттедж. Небо синее и ясное, но дожди, вызывающие разлив, могут пройти в десятках миль выше по течению, и шутить с этим не следует.
– Мы собираемся найти его? – спрашивает Коннор. – Ну это, мертвое?
– А ты хочешь найти его?
Некоторое время он размышляет, потом кивает:
– Да.
– Ты же понимаешь, что оно может выглядеть ужасно, верно?
– Понимаю, – отвечает Коннор. И он, конечно, понимает. Он достаточно взрослый, чтобы пользоваться «Гуглом» и отключать «родительский контроль» так, чтобы Гвен не заметила. Парень смотрит на меня снизу вверх. – Но, я думаю, это будет правильно. Я имею в виду, что это может оказаться какое-нибудь животное – а если нет? В этих местах пропадали люди.
Гвен возненавидит меня за это, но я не собираюсь обращаться с этим отважным мальчиком так, словно он сделан из стекла.
– Хорошо, – говорю. – Отмечай наш путь на карте.
Достаю маркер и делаю пометки на стволах деревьев, проходя мимо них. Здесь они растут густо, но подлесок достаточно редкий, и нам удается пробираться сквозь него. Мы спугиваем птиц, которые взлетают, крича и трепеща крыльями, но эти звуки почти теряются в шелесте листьев на ветру. Под покровом леса темнеет, и я на всякий случай останавливаю Коннора и говорю ему достать фонарик, а сам добываю свой. Галогеновые лучи рассекают сумрак, точно скальпели. Я делаю луч своего фонаря шире. Теперь он не бьет так далеко, но зато я лучше вижу, что происходит по сторонам.
Кругом спокойно и тихо, не считая шелеста деревьев и отдаленных птичьих криков. Ни шума автомобильных моторов, ни гула самолетов над головой. Чем дальше мы забираемся, тем более глухими становятся места, и я начинаю беспокоиться насчет диких зверей. Трупы часто привлекают пожирателей падали, в частности медведей.
Но мы зашли не так уж далеко, чтобы наткнуться на медведя. Видим лишь мелкую пятнистую рысь, которая беззвучно ускользает прочь, едва я успеваю ее заметить.
Запах становится всё сильнее, но я не сразу вижу тело – или, по крайней мере, не сразу понимаю, что это оно. Тело лежит на берегу Вулфхантер-ривер, и зеленая вода плещет о его бок. На секунду мне кажется, что это олень, потому что оно какой-то неестественной, перекошенной формы, темное даже в свете наших двух фонариков.
Но олени не носят сандалий. И уж точно у них не бывает скобок на обнаженных белых зубах.
– Отойди назад, – говорю я Коннору и становлюсь впереди него. – На десять футов назад, немедленно.
– Это… – Голос у него дрожит. – Это не… это же не труп, верно?
– Коннор, делай, как я сказал. Отойди назад на десять футов. И не смотри.
Утыкаюсь носом и ртом в сгиб своей руки и подхожу чуть-чуть ближе. На ней нет ничего, кроме сандалий. «Он заставил ее прийти сюда», – думаю я. Может быть, она умоляла оставить ей обувь, и он оказал эту маленькую милость. Я не вижу поблизости даже обрывков одежды. Не могу сказать, как она умерла, как могла выглядеть при жизни и даже к какой расе принадлежала: тело настолько раздуто и искажено, что напоминает голливудскую куклу-монстра. Но у нее светлые волосы – были. Их выдранные клочья застряли в ближних кустах, пряди мягко покачиваются на речных волнах. Здесь побывали животные, и я резко выпрямляюсь, осознав, как много опарышей кишит вокруг тела – целая армия. И повсюду мухи.
Ее пустые глазницы смотрят прямо вверх, на темные кроны деревьев, словно она надеялась увидеть что-то в небе.
– Сэм? – Голос Коннора дрожит еще сильнее. – Сэм!
Я возвращаюсь к нему. Он выключает свой фонарик, его частое дыхание сбивается. Я разворачиваю его к себе.
– Коннор, прошу, послушай меня. Дыши глубже, ладно? Это хорошо. Хорошо, что мы пришли сюда и нашли ее. Теперь нам нужно вернуться и позвонить в полицию.
– Ее кто-то убил? – Парня бьет дрожь. Я кладу руку ему на лоб, покрытый холодным липким по́том. Достав из рюкзака одно из теплоизолирующих одеял с фольговым покрытием, заворачиваю в него Коннора. – Кто-то оставил ее здесь? Так же, как мой отец…
– Это может быть совсем другое, – лгу я ему, потому что мне кажется, что он нуждается в таком утешении. – Может быть, она просто туристка, которая заблудилась и умерла от сердечного приступа – что-то вроде этого… Но хорошо, что она больше не будет лежать здесь совсем одна, брошенная, верно?
Это заставляет его собраться. Он кивает и плотнее заворачивается в одеяло.
– Ладно, давай пойдем обратно к нашей тропе, – говорю я ему. Достаю свой телефон и проверяю связь. Сигнал есть, но слабый и медленный. Тем не менее, пока мы идем, я набираю 911. Коннор смотрит на карту, словно это GPS-устройство; сейчас он не особо соображает. Я при помощи встроенной в телефон ультрафиолетовой подсветки проверяю метки, оставленные маркером на деревьях. Достаточно хорошо видно, куда нам нужно идти.
– Полицейское управление Вулфхантера. Что случилось? – спрашивает меня женский голос в трубке. Он слабый и призрачный – связи почти нет.
– Мне нужно сообщить об обнаружении трупа, – говорю я ей. – На южном берегу Вулфхантер-ривер, примерно в двух милях от «Вулфхантер-ривер-лодж».
– Я не расслышала, сэр. Не могли бы вы повторить…
Звонок обрывается. Черт! Я пробую снова; мне отвечает тот же самый голос.
– Я звоню, чтобы сообщить о найденном трупе. Южный берег Вулфхантер-ривер, примерно две мили от…
– Сэр, пожалуйста, назовите свое имя.
– Сэм Кейд. Примерно две мили от «Вулфхантер-ривер-лодж».
– Этот человек дышит, сэр?
Я думаю о раздутом, почерневшем трупе.
– Нет.
– Вы пробовали применить искусственное дыхание?
– Нет. Она разлагается. – Знаю, что они обязаны задавать эти вопросы, но сейчас это бесит. Как и Коннор, я все еще пытаюсь справиться с увиденным, но, в отличие от мальчика, я видел и худшие вещи, причем лично, а не на экране. – Мы направляемся обратно к коттеджу. Вышлите полицию, я проведу их к телу. Мы оставили метки на тропе.
Я завершаю звонок прежде, чем сигнал снова прерывается, и кладу телефон в карман. И тут слышу хруст сломанной ветки, потом шорох. Здесь кто-то есть.
Может быть, это все-таки медведь.
Я молча останавливаю Коннора. Металлическое одеяло шуршит, но с этим ничего не поделать. Медленно опускаю рюкзак на землю и достаю пистолет. Мы выключаем фонарики. Я пригибаюсь, и Коннор повторяет мое движение.
Подношу палец к губам. Лицо у мальчишки бледное, трясется он еще сильнее, однако кивает.
Сначала я отмечаю сам факт выстрела, потому что дерево рядом со мной брызжет щепками во все стороны, и одна из них впивается мне в плечо. Сначала я осознаю это, а мгновение спустя – отчетливый хлопок выстрела, и одновременно приходит понимание, что мы оказались в отчаянном положении. Я хватаю Коннора за плечо и тащу его вправо, за толстый узловатый ствол старого дуба, и шепчу ему:
