Сбросив на руки слуг соболью накидку, Баурджин случайно задел рукой серебряный колокольчик. И сей же миг, радостно гомоня, в покои вбежал и девушки! Штук десять, а то и больше, и — одна другой краше! Все в одинаковых шальварах из тонкого зелёного шёлка, в алых атласных жилеточках, оставляющих обнажёнными пупки. Китаянки... нет, есть и тангутки — лучистоглазые, улыбчивые. Впрочем, они все здесь улыбчивые, только вот явно не к месту явились.
Подавив усмешку, Баурджин бросил строгий взгляд на управителя дворца Чу Яня — высокого сутулого старика, седовласого, с длинной узкой бородкой:
— Это что ещё за детский сад?
— Твои наложницы, господин! — с достоинством поклонился мажордом.
— Ага, наложницы, вот как? — наместник саркастически хмыкнул. — А я что, их звал?
— Звали, господин. Вы случайно задели колокольчик, вот они и пришли.
— Пришли... Лучше бы явился кто другой! Архитектор или дорожный мастер. А эти девочки... Что, они разбираются в строительстве и ремонте дорог?
Чу Янь снова поклонился:
— Не думаю, мой господин.
Баурджин недовольно поморщился:
— И вообще, откуда они здесь взялись? Остались от прежнего хозяина, ставленника Цзунь Сяна? Нет, конечно, Цзунь Сян в настоящий момент — наш союзник, но это ещё не повод для того, чтобы пользоваться наложницами его людей! Кстати, не думаю, чтоб он был доволен моим появлениям здесь. Ну, что стоите?
Князь обвёл застывших в страхе девчонок долгим насмешливым взглядом:
— Пошли прочь, некогда сейчас с вами.
Молча поклонившись, наложницы попятились к выходу...
А вот та — ничего, — машинально отметил нойон. И — та. И вон та, крайняя. Волосы какие пушистые, довольно миленькая, да, пожалуй, да... Впрочем, сейчас и впрямь пока не до них.
— Прочь, прочь!
Мажордом как-то странно посмотрел на князя и быстро подавил улыбку.
— Вот что, Чу Янь, — обернулся наместник. — Пригласите на завтра какого-нибудь знающего архитектора и строителя дорог. Найдутся такие в городе?
Мажордом поклонился:
— О, да, господин. Прикажете накрывать стол к обеду?
— Прикажу подать обед сюда, — хохотнул Баурджин. — И без всяких церемоний. Заодно просмотрю бумаги — вон их на столе, целый ворох!
— Все как вы и просили, господин наместник, — Чу Янь почтительно улыбнулся. — Финансовые отчёты о доходах и расходах городской казны за последние три месяца, схема городской канализации и водопровода, а так же месторасположение фонтанов и колодцев, государственный помечены красной тушью, принадлежащие частным лицам — синей. Так же — вот, сверху — проекты ваших распоряжений относительно приговорённых к смерти преступников.
— Что за преступники? — усаживаясь за стол, вскинул глаза нойон.
— Разбойники, воры, убийцы, — пояснил мажордом. — Не беспокойтесь, господин, по каждому из них проведено тщательное дознание.
— А суд? Суд был?
— Суд их и приговорил, господин.
— Ну, тогда и я не стану ничего менять, — обмакнув в яшмовую чернильницу с тушью специально приготовленное перо, князь с неподражаемым изяществом начертал на каждом документе иероглифы «Бао Чжи» — свою подпись, чем вызвал неподдельное изумление управителя дворца — тот, видать, не ожидал подобного искусства от какого-то «монгола».
Ещё лет шесть назад, готовясь к важной миссии в империи Цзинь, Баурджин выучил тангусткий язык — именно под видом тангута, беженца из Си-Ся, он и объявился тогда в Ляояне. Несомненно, Шиги-Кутуку и Елюй Чуцай учитывали и этот фактор при отправке Баурджина в Ицзин-Ай.
Нельзя сказать, что тангутский язык сильно походил на северокитайский диалект чжурчжэньской империи Цзинь, однако многие иероглифы были общими, вот, например, этот — «смерть». Или этот — «котёл».
Мажордом почтительно поклонился:
— Так я отправлю подписанные бумаги начальнику тюрьмы?
— Отправляйте, — Баурджин махнул рукой, но тут же передумал. — Что это ещё за казнь — «утопление в котле»?
— Под котлом разведут большой костёр, господин, — охотно пояснил мажордом. — И преступник заживо сварится.
Князь скривился и замахал руками:
— Ну нет, так не пойдёт. Не надо! Не надо таких изысков. Попроще, попроще нужно... Как у вас тут принято? Вешать? Ломать хребты? Рубить головы?
— Попроще — рубить головы, господин, — Чу Янь почтительно склонил голову. — Так уж у нас принято.
— Да, но для этого нужны искусные палачи, артисты в своём деле! Есть ли такие? Не столь уж и простое это дело — рубить головы.
— Да, да, конечно, — поспешно закивал мажордом. — Палачи имеются. Но... Осмелюсь ли сказать?
— Осмельтесь, осмельтесь, — хохотнул князь. — Коль уж начали.
— Отрубление головы, как бы это сказать... Слишком простая и быстрая казнь.
— Ну да, ну да — гуманная.
— И, смею думать, не вызовет в народе достаточного устрашения, как, например, четвертование, сварение в котле или сдирание кожи.
— Нет, Чу Янь, я не соглашусь с тобой, — решительно возразил Баурджин. — Не в страхе дело, а в неотвратимости наказания. И ещё — в его справедливости. Судьи, поди, тоже мздоимствуют?
— Как и все, мой господин.
— Ладно, разберёмся со всеми. Да, вот ещё, — князь протянул мажордому только что подписанные бумаги. — Пусть из тюрьмы доставят список всех лиц, в ней содержащихся. Подробный, с указанием кто, за что и сколько сидит.
— Сделаю, господин, — Чу Янь снова поклонился. — Из частной тюрьмы тоже истребовать подобный список?
— Частная тюрьма? — удивился наместник. — А что, есть и такая?
— Есть, господин. У нас же не такие строгие законы, как в Южной империи, где всё государственное. Есть и частная тюрьма, принадлежит некоему Лигею Во, сделавшему немаленькое состояние на посреднической торговле.
— А, так этот тюремщик ещё и торговец?! Надо бы на него посмотреть, познакомиться.
— Я прикажу привести его, господин.
— Нет. Не сейчас. Сначала — списки. И не забудь на утро — дорожника с архитектором.
— Слушаюсь, господин наместник.
Мажордом ушёл, и тут же слуги принесли обед — тушёная в каком-то соусе капуста, пирожки из пшеничной муки, белое и красное сунское вино, жареное мясо, холодец, курица... При виде всего этого изобилия, Баурджин сразу же почувствовал, что сильно проголодался и, потерев руки, потянулся к... ммм... пирожкам, для начала. И к вину. Выпив и закусив пирожком с яйцам и луком, обвёл глазами слуг:
— Э, любезные! А вы тут что делаете?
— Обеспечиваем ваш обед, господин наместник! — браво — как солдат на плацу — доложил здоровенный краснощёкий малый.
