Турчинай в деланом ужасе округлила глаза:
— Что, во дворце не хватает дров?
— Да есть ещё, — махнул рукой князь. — Просто с раннего утра ездил проверять загородные дороги.
— Сам? Лично?! — хозяйка удивлённо вскинула брови. — Но разве это дело правителя? А как же смотритель дорог?
— Вот его и проверял, — Баурджин недобро прищурился и тут же помотал головой, словно бы отгоняя неприятные мысли. В конце концов, он пришёл сюда расслабиться, а не советоваться.
Князь снова поднял бокал:
— За твою бесподобную красоту, милая Турчинай!
Женщина улыбнулась и, пригубив вино, жестом пригласила гостя к себе на диван, обтянутый скрипучим зелёным шёлком. Баурджин не протестовал, уселся вплотную, чувствуя через тонкий халат томное тепло женского тела:
— Как там сад? Не прибавилось новых цветов?
— От тебя пахнет песком, пылью и конским потом, князь, — с улыбкой промолвила Турчинай. — Идём-ка!
— Куда, в сад? — быстро поднялся Баурджин.
Вдова лишь улыбнулась:
— Увидишь.
Они прошли через длинную, плохо освещённую залу, явно требующую хотя бы самого небольшого ремонта, затем свернули на галерею и, пройдя по ней, оказались в большой жарко натопленной комнате с квадратным бассейном посередине. Тёплая вода бассейна была усеяна лепестками роз.
— Я собралась наслаждаться здесь тишиной и негой, — улыбнувшись, Турчинай быстро скинула халат и, обнажённая, спустилась в бассейн по широкими мраморным ступенькам. Зайдя в воду по пояс, обернулась:
— Теперь мы будем наслаждаться вместе. Иди!
Баурджин не заставил себя упрашивать дважды и, живо освободившись от одежды, погрузился в благоуханные воды. Приблизившись, обхватил тонкий стан женщины, обнял, притягивая к себе.
— О, мой князь! — закатывая глаза, томно прошептала та. — Как же я ждала тебя! Как ждала...
От пылкой страсти сплетённых в любовной истоме тел в бассейне поднялись волны, и розовые пахучие лепестки прилипали к коже.
Потом Турчинай позвала служанок — явились те самые девушки, танцовщицы, только теперь их было не девять, а восемь. На бёдрах обнажённых девушек покачивались узкие шёлковые пояса, в сосках томно позвякивали серебряные колокольчики.
— Сейчас они сделают нам массаж, — поцеловав гостя, прошептала Турчинай. — Тебя и мне...
Спустившись в бассейн, девушки плотно обступили князя, а потом... потом произошло то, что и в прошлый раз, разве что Турчинай стонала от женских ласк куда громче. Впрочем, может быть, это просто показалось князю.
К вечеру они, наконец, выбрались из воды, и девушки принялись вытирать тела хозяйки и гостя мягкими шёлковыми полотенцами. Князь улёгся навзничь на невысоком ложе, по соседству с хозяйкой, и девушки принялись делать обоим массаж, растирая распаренную кожу пахучим розовым маслом.
От тепла, от нежности и неги Баурджин задремал, а когда проснулся, девушек уже не было — лишь одна Турчинай зачем-то перебирала его одежду.
— Милая, — позвал нойон.
Женщина вздрогнула, оглянулась... и широкая улыбка заиграла на губах её:
— Я хотела сделать тебе подарок, князь. Такой, чтоб ты мог его носить... чтоб подходил к одежде.
— Чтоб подходил к одежде? — с хохотом переспросил Баурджин. — Ты рассуждаешь ну в точности как мой секретарь Фань!
— Придумала! — Турчинай громко всплеснула в ладоши и, сняв со среднего пальца перстень с желтоватым камнем, протянула его наместнику. — Вот, возьми. Пусть будет на память.
— А мы что, уже расстаёмся? — усмехнулся нойон.
— Нет. Но жизнь так переменчива.
— Даже не знаю... — Баурджин рассматривал перстень с необходимой долей почтительности и восхищения. — Не знаю, что тебе подарить в ответ?
Вдова расхохоталась:
— Да всё, что угодно, мой князь! Любую безделицу — лишь бы напоминала о тебе.
Перстень был красив, очень красив, и не столь дорог, сколь изящен — витой, серебряный, с тёмно-жёлтым матово-мерцающим камнем, именуемым «Глаз тигра». Приятная вещь. Вот только как её носить? Пальцы у князя вовсе не столь изящны, как пальчики молодой обворожительной женщины.
— Надену на шею, на цепочку, — быстро нашёлся князь. — Пусть это будет мой второй талисман. Серебряная стрела и жёлтый тигриный глаз.
— Фу, фу! — смеясь, вдова замахала руками. — Не очень-то хорошая сочетание, мой дорогой.
— А я подарю тебе... подарю тебе частицу самого себя! — не переставая любоваться перстнем, загадочно произнёс Баурджин.
Турчинай заинтересованно вскинула брови:
— Как это?
— Увидишь! Я пришлю свой подарок чуть позже. Впрочем, нет — явлюсь и вручу сам. Если ты, конечно, не против.
— О, мой князь!
Обняв гостя за плечи, Турчинай наградила его долгим пленительным поцелуем. Внизу, во дворе слышались чьи-то шаги и крики. И доносился запах какого-то аппетитного варева.
— Всё кормишь мальчиков? — вспомнил о благотворительности вдовы Баурджин.
— Бедных несчастных бедолаг, — со вздохом отозвалась Турчинай. — Кто, кроме меня, накормит их хоть иногда?
Нойон обнял женщину за плечи:
— У тебя доброе сердце, милая.
— Я знаю, — тихо отозвалась вдова. — Только, к сожалению, моё доброе сердце не приносит мне никаких доходов.
Баурджин закусил губу, подумав вдруг, что неплохо было бы дать Турчинай хотя бы несколько связок денег — на благотворительность. Так ведь и дать! Вместе с подарком!
Внизу, во дворе, такое впечатление — уже ругались. А вот кому-то отвесили хорошую, звонкую такую, затрещину!
— Интересно! — князь не сдержал смех. — Что там, рис делят?
— Пойду, гляну! — вскочив на ноги, вдова выбежала на галерею.
В раздвинутые двери ворвался свежий воздух, ещё сильнее запахло какой-то вкуснятиной, голоса внизу стали громче.
— Ну? — поплотней запахнув халат, Баурджин вышел следом. — Что тут такое?
— Это и я хотела бы знать! — недовольно покусав губу, Турчинай окликнула слугу. — Эй, Чань, что там?
— Двое голодранцев отказываются от омовения, госпожа!
— Отказываются от омовения? — вдова зло прищурилась — и нежное лицо её вдруг исказилось в отвратительнейшей гримасе. — Так гоните в шею! А, впрочем, нет. Вымойте их сами, а потом — пусть едят, сколько влезет.
— Какая трогательная забота о чистоте! — пошутил нойон.
— Ты здесь?! — Турчинай оглянулась, злобно сверкнув глазами... Но тут же решительно уняла злость. — Чистота — первое дело. Ты знаешь, я очень боюсь всяких заразных болезней.
