Угедей! Угедей должен стать официальным наследником! И станет им, несомненно станет, ведь этого хотят лучшие умы монгольской империи — Елюй Чуцай и Шиги-Кутуку! Баурджин усмехнулся — он всегда восхищался умением Чинегисхана подбирать людей и делать преданнейших друзей из врагов — вот хотя бы вспомнить Джиргоатая-Джэбэ. Был тот ещё фрукт — разбойники и лиходей, едва не поразивший стрелой самого Чингисхана — и стал одним из лучших полководцев империи! Так и он сам, Баурджин, тоже поначалу был врагом... тогда ещё не Чингисхана, а просто Темучина. А кем стал? Доверенным лицом! Наместником! Наместником... Не столь уж это и хорошо, куда лучше быть вассалом — практически независимым государем Си-Ся! Да-да, надобно будет подобрать под свою руку всё государство, чем чёрт не шутит?! И устроить здесь всё так, как нужно по справедливости.
Допив очередной бокал, погруженный в собственные мысли Баурджин-Дубов вдруг с неожиданным ужасом осознал, что эти мысли его не имеют ничего общего с «единственно верным учением»! Более того — они прямо оппортунистические! Никакого «светлого будущего» на началах коммунизма и атеизма Баурджин почему-то строить не собирался, даже в отдельно взятом городе. Жизнь — она ведь совсем другому учила, и совсем к другому вела. Какой там к чёрту коммунизм? Вот бы с чиновниками-мздоимцами справиться — и со спокойной душой можно самому себе золотой памятник ставить!
Князь и не заметил, как гости тихонько ушли — задремал, даже песню не спел, как собирался. А ведь хорошую песню хотел спеть, да и не одну: «Варшавянку», «Беснуйтесь, тираны», «Взвейтесь кострами, синие ночи»...
Утро ударило князю в глаз острым сверкающим лучиком восходящего солнца. За окнами дворца громко щебетали птицы. Баурджин проснулся, умылся под рукомойником, натянул верхний — синий, с жёлтым — халат и, позвонив колокольчик, вызвал цирюльника-брадобрея.
Тот явился в сопровождении секретаря и мажордома. Все трое вежливо поклонились.
— А, явились! — ухмыльнулся князь. — Что-то вы раненько сегодня.
— Так день-то уже прибавился, господин, — с улыбкой отозвался Фань.
— Вижу, что прибавился, — Баурджин посмотрел в окно. — Ну, что там у нас на сегодня намечено?
— С утра — приём челобитчиков, господин наместник. А после обеда — текущие дела.
— А что у нас текущее?
— Нужно ввести в должность победителя конкурса, — напомнил секретарь.
— Краснощёкого слугу, что ли? — не понял поначалу князь. — И в какую ж должность его... Господи! О чём это я?
Фань и Чу Янь удивлённо переглянулись.
— Осмелюсь подсказать, речь идёт о конкурсе на замещение должности смотрителя загородных дорог.
— Ах, ну да, да! — вспомнил наконец Баурджин. — И кто там победил?
— Некий Чжи Ань — но это псевдоним. Кто это такой, мы узнаем позже.
— Как узнаете, победителя сразу ко мне, на утверждение. В любое время! — вытянув шею, князь подставил подбородок под бритву брадобрея.
Тот — невысокий смешливый толстячок, по имени, кажется, Сянь или Сюнь — ловко побрив щёки и шею, принялся подравнивать светлые княжеские усы и щегольскую бородку.
— Прошу взглянуть, великий государь, — льстиво улыбаясь, цирюльник взял в руки большое серебряное зеркало.
— Хм... — рассматривая собственное изображение, Баурджин — как почти всегда — не мог сдержать улыбки. Этакий Генрих Наваррский или кардинал Ришелье! Видело б его бывшее красноармейское начальство! Аристократ, мать ити. Впрочем, а почему бы и нет?
Вошли слуги — средь них и краснощёкий крепыш Суань — принесли верхнее официальное платье из сверкающей плотной парчи.
— Говорят, ты неплохо управляешься с луком? — одеваясь, поинтересовался нойон.
Слуга молодцевато вытянулся:
— Не врут, господин наместник! Не только с луком, но и с арбалетом тоже.
— Молодец! — Баурджин рассмеялся и похлопал слугу по плечу.
Присутствующий при том Чу Янь аж покривился, а Фань ничего — только лишь улыбнулся.
— Ну-с! — усевшись за стол в высокое резное кресло, князь потёр руки. — Давайте сюда челобитчиков!
Первым, всё время униженно кланяясь, вошёл какой-то неприметный человечек, беженец из восточных районов. Просил разрешения на поселение в городе, дескать, сей вопрос чиновники никак не могут разрешить без участия самого высшего руководства.
— Э го почему же не могут? — строго спросил Баурджин.
Проситель ещё раз поклонился:
— Говорят, что нет инструкций. У меня, видите ли, не совсем простое дело — я ведь раньше имел недвижимость в Ицзин-Ай — дом, но потом уехал, а домом неправомерно завладели мои родственники, наделали долгов, потом кто-то из них умер, а кто-то уехал — дом забрали за долги в казну, и...
— Вам придётся уплатить долг, — перебил князь. — Если, конечно, вы хотите вновь вступить во владение домом. Обратитесь к моему секретарю — он поможет разобраться в вашем деле.
— Благодарю вас за участие, государь!
— Не за что. Это всего лишь моя обязанность, как правителя города. Следующий!
Следующим оказался лысый старик в длинном одеянии из тёмно-синего шёлка — Сань Канжу, архивариус ведомства чинов.
— Пришёл просить у вас денег, господин наместник, — с поклоном сообщил он. — И нового расследования.
— Так-так-так, — Баурджин покачал головой. — И по какому же поводу?
— Не так давно случился пожар в отделе почётных титулов, сгорели все архивы...
— Да-да, — кивнул князь. — Кажется, я что-то об этом слышал.
— Четвёртый секретарь Гу Мунь уже понёс уже наказание за свою рассеянность — уходя, забыл потушись свечи, — пояснил чиновник. — От них всё и сгорело. По нашей вине — потому и восстанавливать все мы должны бесплатно.
— Должны, — Баурджин развёл руками. — Таковы правила, что уж с этим поделать? Боюсь, что ничем не смогу вам помочь.
Старик неожиданно улыбнулся:
— И мы бы, конечно, ответили за своё головотяпство сами, но...
— Ах, есть ещё и «но»? — вскинул глаза нойон.
— Да, господин, имеется! — твёрдо произнёс Сань Канжу. — Тут не всё так просто, с этим пожаром...
Баурджин скривился:
— Постойте, постойте! Что же, вы хотите сказать, что по факту пожара дознание не производилось?
— Производилось, господин наместник. Но сейчас неожиданно всплыли новые факты.
— Какие же? — наместник с интересом взглянул на чиновника.
— Я привёл с собой Гу Муня, обвинённого в пожаре секретаря. Он кое-что расскажет, если вы, конечно, позволите.
— Давай, — махнул рукой князь. — Зови своего секретаря-раззяву! Так и быть, послушаем.
Четвёртый секретарь отдела почётных титулов оказался робким молодым человеком с вытянутым унылым лицом и длинным носом вечного неудачника. Держался он застенчиво, войдя в приёмную, долго кланялся и громко бормотал приветствия.
