— Ох, — отдышавшись, Жэнь покачал круглой головой. — Осмелюсь сказать, хорошие у вас занавески, господин наместник, крепкие! Будь у нас в деревне такие занавески, мы бы...
— О, Христородица! — Баурджин со стоном схватился за голову. — Инь, этот парень умеет докладывать по существу?
— Боюсь, что его пока этому не научили.
— Так вот я и учусь! — радостно кивнул младший секретарь. — Сам учусь, и вот, как говорят в нашей деревне...
— Хватит! — рассвирепел князь. — Начни-ка с твоего визита в архив. Как там всё было?
Жэнь Сужень похлопал ресницами:
— Так я как раз об этом и говорю, господин наместник. Явившись в архив с утра... Когда это было-то? А — третьего дня. Ну да, третьего дня, мне как раз один знакомый торговец навозом передал письмо из нашей деревни, так у меня дружок есть, зовут его Чан, так этот Чан ну до чего смешной парень...
— Короче! Значит, ты третьего дня с утра явился в архив. И что там увидел?
— А ничего я там не увидел, осмелюсь доложить! — докладчик растянул губы в щербатой улыбке. — Закрыт архив-то оказался! Пришлось в одну корчму зайти, посидеть, не тащиться же обратно через весь город, живу-то я не близко, у некой тётушки Ся, зеленщицы, она тоже родом из нашей деревни, и печёт такие пироги, что...
— Дальше!
— Ну вот. А в этой корчме как раз пиво было, имбирное. А у меня как раз завалялась пара цяней, я то хотел купить на базаре кружку, хорошую такую кружку, деревянную не глиняную, глиняную-то я разбил, а это была не моя кружка, а тётушки Ся, вот я и подумал, что хорошо бы её ей откупить кружку-то взамен разбитой. Ведь верно?
— Верно, верно, — Баурджин кивнул следователю на диван — садись, мол — а сам уже больше не злился — до чего занятным экземпляром оказался этот Жэнь Сужэнь, чем-то напомнивший князю гашековского Швейка.
— И хорошее пиво варят в той корчме?
— Да как вам и сказать, господин наместник, — развёл руками Жэнь. — Не так-то уж оно там и вкусно — слишком уж много имбиря кладут, перебарщивают. Ну я на два цяня пару кружечек выпил — чего ещё делать-то? А уж потом отправился обратно в архив. Пришёл — дверь открыта! Думаю, наверное, так уже кто-то есть!
— Молодец, сообразительный парень! — Баурджин уже еле сдерживал смех.
— Вот и я говорю! — польщённо улыбнулся парень. — Захожу, а там, в архиве-то, сидят двое — лысый такой старик, на нашего счетовода похож, такой же важный, и — в уголке — молодой парняга, унылый такой губастик.
— Архивариус Сань Канжу и его помощник Гу Мунь, — пояснил с дивана следователь.
— Да-да, — покивал Жэнь. — Это они и были. Сидят, шуршат бумагами, ровно крысы; старик меня увидал, посмотрел строго так, будто я у него связку цяней украл — чего, говорит, тебе надобно, деревенщина? Не пойму, у меня на лбу написано, что я из деревни?
— Ну почти, — хохотнул князь. — Продолжай, продолжай, Жэнь. Очень ты всё интересно рассказываешь, прямо заслушаешься.
— Ну вот, значит, посмотрел этот архивный старик на меня, спросил — чего надо? А я ведь не лыком шит! Господин Инь Шаньзей меня не зря учил не всегда называть свою должность. Я и не стал спорить — деревенщина так деревенщина, чего в этом такого позорного?
— Ну, ясное дело, ничего.
— Какой вы умный и примечательный человек, господин наместник! Так вот... Я ещё и рта открыть не успел, как старик воздух носом своим длинным понюхал — ну точно — крыса! Да к-а-а-к разорётся! Поди, говорит, вон, пьяница, совсем, говорит, совесть потеряли, являются пьяными — имбирным пивным перегаром дышат, то деревенщины, то монахи...
— Какие такие монахи? — насторожился нойон.
— Вот и я его так спросил — какие такие монахи? А он заругался ещё пуще, я ушёл, думаю — ну его к ляду, дурака старого. Лучше с тем молодым парнем поговорю.
— Вот, правильно! Ну и что, удалось с молодым-то поговорить?
Докладчик аж просиял:
— Ну конечно же удалось, господин наместник! Я его на углу подстерёг, на улице. Вижу — идёт, я его хвать за руку — хорошо бы, говорю, пива попить имбирного.
— А он?
— А он мне — да неплохо бы! Нет, сначала, конечно, дёрнулся... а как меня рассмотрел, обмяк, заулыбался. Что ни говори — умею я располагать к себе людей!
— Это уж точно! — Баурджин со следователем переглянулись и хмыкнули. — Тебя увидев, и мёртвый заулыбается.
— Ну, дальше зашли в корчму, выпили, разговорились — он ведь, парень-то, Гу Мунь его зовут, меня и угостил. Про деревню поговорили — Гу Мунь ведь тоже, оказывается, деревенский, только давно уже здесь, в городе, ошивается. Он и мне и про пожар во всех подробностях рассказал, и про монахов-пьяниц. Ну, из-за которых старик ругался. Незадолго перед пожаром дело было — зашли к ним в архив двое монахов, ну, из соседнего монастыря, пивом от них имбирным несло, словно из бочки! А сами такие неприметные, монахи-то...
— Неприметные?!
— Взглянешь — не запомнишь. Чего-то спрашивали, а сами по углам глазами так и шарили, так и шарили — это не мои слова — Гу Муня. Он-то и не вспомнил бы про этих монахов, кабы сегодня старик не заругался, меня увидав. Ну и о пожаре потом рассказал. Мышиный, говорит, хвост нашёл, обгорелый. Я ему — покажь! Он и показал назавтра — и не мышиный тот хвост оказался вовсе, а крысиный, я уж в этих делах понимаю, у нас е деревне частенько амбары с зерном охранял. Сидишь, бывало, в жнивье, а солнце так и печёт, жаркое...
— Значит, крысиный, говоришь, хвост?
— Ну да... И это — гадостью какой-то пахнет. Гу Мунь сказал — не простой гадостью, а жутко горючей. Тут я и смекнул — эти двое монахов ведь неспроста явились! Высмотрели, что им надо — а потом, крысу с подожжённым хвостом пустили — вот пожар и случился! Все приготовленные по запросам бумаги сгорели.
— Н-да, — протянул князь, — пожар — от крысы с подожжённым хвостом. Интересная мысль. Ну? Что ты ещё разнюхал?
— Да много, господин наместник, — горделиво приосанился Жэнь. — По окрестностям пошатался, где имбирным пивом торгуют, нашёл одну харчевню... Ну, вы её тоже знаете. И выследил монахов!
Наместник звучно расхохотался:
— Ну, молодец, Жэнь! А какой такой крысой ты пугал встреченных у харчевни девчонок?
— Да обычной, серой. Там, неподалёку, оказывается, есть такая лавка, где всякое зверьё продают. Я — туда, мол, крыску хочу купить учёную, чтоб не скучно было дни коротать. Разговорился с хозяином лавки — симпатичный такой толстяк, Шинь Яньдай его зовут — и вот что вызнал: оказывается, не так давно один монах с неприметным лицом купил у него крыску! Да ещё и выбирал, чтоб хвост у неё был подлиннее! Мне, кстати, тоже пришлось крыску купить, Амькой назвал, умная — спасу нет! Теперь у меня в каморке живёт.
Монахи — крыса — пожар — такая вот цепочка выстраивалась в голове Баурджина после доклада Жэня Суженя. Сей деревенский парень, похоже, нащупал-таки кое-что, что нужно было немедленно разрабатывать, и в первую голову — искать монахов. Эту задачу князь и поручил сейчас обоим — судебному следователю Инь Шаньзею и его несколько чудаковатому подчинённому. Пусть берут людей, идут в монастырь, высматривают, вынюхивают, расспрашивают — это всё их дела. Сейчас же... Князь позвонил в колокольчик, вызывая мажордома. К его удивлению, на зов явился секретарь.
