Бамс!
Над самой головой! Ну, это уже наглость!
А, пожалуй, тигру тут и не развернуться. Значит — журавль. Правая рука, словно клюв, пошла кверху, левая, согнутая в локте, прикрыла грудь.
Теперь набрать воздуха...
Бамс!
Резкий выдох!
Понятая вверх — «клювом» — рука резко пошла на удар!
Ввух!!! — разорвался воздух... И горло врага! Детина пошатнулся... Звякнув, упал на пол штырь. Забулькала, вытекая, кровь.
Подняв саблю, Баурджин перепрыгнув через поверженного соперника, завернул за угол и... И остановился перед запертой дверью. Несколько секунд стоял, прислушиваясь, затем осторожно поискал задвижку. Нашёл, потянул на себя!
Дверь поддалась с неожиданной лёгкостью, да так, что едва не придавила князя. И в глаза тут же ударило солнце!
На миг прикрыв веки, Баурджин выбрался наружу и, привыкнув к солнечному свету, осмотрелся вокруг. Вне всяких сомнений, он находился в северной части монастыря — видны были городские ворота, сады и — совсем рядом — квартал доходных домов с харчевней дядюшки Ань Ганя. Довольно людная улица. Смеясь и переговариваясь, прохожие проходили мимо. Один — запыхавшийся — вдруг вынырнул неизвестно откуда, да, споткнувшись об какой-то корень, завалился прямо князю под ноги.
— Осторожнее, молодой человек! — тотчас признав в неуклюжем парне лупоглазого помощника следователя, усмехнулся нойон.
— Господин?! — Жэнь Сужень быстро поднялся, подобрал с земли уроненный арбалет — надо же, доверили! — и, отряхивая пыль, доложил, показывая рукой куда-то в сторону доходных домов. — Там он. К садам побежал! Я сейчас догоню.
И припустил в указанную сторону с довольно неожиданной скоростью!
Князь, впрочем, тоже не собирался изображать из себя спокойно прогуливающегося обывателя — рванул так, что быстро нагнал быстроногого Жэня! Спросил на бегу:
— Где?
— Да вон, — хрипло дыша, отозвался парень. — Плащ сбросил. У меня арбалет! Выстрелить?
Баурджин уже и сам увидал, наконец, беглеца — шагах в пятидесяти, уже у самых садов. А там ведь запросто может затеряться! О! А вот и наши бегут — Инь Шаньзей, Ху, воины...
— Не стреляй, не надо.
Чу Янь на бегу обернулся и, ухмыльнувшись, бросился к кустам. А ведь если в саду его поджидает коляска...
— Стреляй по ногам!
— Сейчас! — Жэнь Сужень остановился, поднял самострел, похвастался: — Я меткий!
Ввух!!! С шумом распрямился стальной арбалетный лук. Вылетела стрела... Беглец остановился, нелепо взмахнул руками и упал в дорожную пыль у самых кустов.
— Эхх, парень! — досадуя на себя — сам же ведь и приказал, хотя хорошо знал — кому, — Баурджин подбежал к упавшему, где почти сразу же оказались и все остальные преследователи.
— Наповал! — с усмешкой констатировал факт сотник. — А, Инь Шаньзей, метко стреляет твой парень!
— Метко? — следователь наклонился к трупу. — А ведь это чужая стрела! — Инь Шаньзей поднял глаза. — Нашу поищите в стволе во-он того дерева!
Глава 12
СТРАННЫЙ НАКОНЕЧНИК
Весна—лето 1217 г. Ицзин-Ай
Не будь со мною так сурова,
Остерегись произнести хоть слово.
Вопросы лишние из головы гоня,
Не спрашивай меня!
Вэнь И-До. Не сетуй на меня
(перевод Л. Черкасского)
В Чу Яня стреляли с повозки, обычной неприметной двуколки, запряжённой парой гнедых. Инь Шаньзею удалось установить это уже гораздо позже, а тогда, непосредственно после убийства, люди наместника перетрясли все близлежащие кусты и деревья. Нашли забытую кем-то шапку да спугнули пару любовных парочек — вот и весь результат. Негусто, что и говорить. Да, ещё стрела — необычная, маленькая... Впрочем — мало ли таких?
Баурджин не отчаивался — он вообще не имел подобной привычки — да и, в конце концов, лёд тронулся! Хотя бы несколько лиходеев найдено, плохо, конечно, что мёртвыми, но и это совсем неплохой результат — кровавых нападений на караваны больше не было. Лжекупцов, кои, по мысли судебного следователя, должны были привлекать внимание разбойников, вернули к прежним своим занятиям в родное ведомство — кого секретным сотрудником, кого — в канцелярию, кого — соглядатаем, в наружку, ну а большинство, естественно — в силовое прикрытие. В связи с этим, кстати, Инь Шаньзей как-то взял с собой к наместнику своего помощника Чжана, довольно-таки убедительно обосновавшего необходимость и полезность возобновления рейсов — караван-то хоть был и подсадной, фальшивый, однако прибыль приносил самую что ни на есть реальную. Основная часть, само собой, оседала в карманах финансировавших предприятие купцов, но и судебному ведомству — точнее, сыскному отделу — процент капал немалый. А деньги там были нужны!
— Вообще-то, деньги всем нужны! — внимательно выслушав Чжана, с усмешкой заметил тогда князь. Но караван воссоздать разрешил.
Что и говорить — грозившее было полным провалом расследование после смерти Чу Яня получило новый импульс. Потянулись ниточки в Северный монастырь, к монахам, коих, к неудовольствию отца-настоятеля, тягали на допрос чуть ли не десятками; Кижи-Чинай, регулярно доносивший обо всех прегрешениях своего хозяина Шань Ю, наконец, вышел на тех, что убил ремонтников — по непроверенным пока сведениям ими оказались трое монахов; а неплохо показавший себя в деле Жэнь Сужень был досрочно представлен к должности второго секретаря, чем очень гордился и о чём сразу же отправил в родную деревню длинное и хвастливое письмо.
Холодный кан, остроумно использовавшийся покойным мажордомом в качестве подслушивающего устройства, наконец-то потеплел — его таки подсоединили к печке. По сути, почти не принимавший особого участия во всех произошедших событиях Фань по-прежнему добросовестно исполнял свои обязанности, работая ещё и за мажордома — пока выбирали достойного кандидата на эту непростую должность.
Кем всё ж таки был на самом деле убитый Чу Янь, и кто его убил? — вот вопросы, больше всего волновавшие Баурджина и Инь Шаньзея. Почему убили мажордома — в принципе, было ясно: старик допустил оплошность, выдав себя и монахов — за что и поплатился. Кому это нужно? Для ответа на это вопрос нужно было устанавливать все связи покойного управителя дворца, чем и занялся Инь Шаньзей со своими людьми, ну и ещё — Фань, в честности, порядочности и работоспособности которого наместник давно уже не сомневался. И была у князя одна идея в отношении своего секретаря, даже нет, не идея, а так, пока ещё смутные намёки — очень уж не хотелось Баурджину оставаться временщиком-наместником. Город он давно считал своим, собирался перевозить сюда семью и... Основать новую династию, чем чёрт не шутит?! Чингисхан далеко не молод, а его наследником, как нойон недавно узнал из письма от умнейшего царедворца Шиги-Кутуку, был таки объявлен Угедей-хан — человек, относившийся к Баурджину с нескрываемой симпатией. Несмотря на всё своё пьянство, Угедей имел острый и недюжинный ум, и не мог не понимать — чем рассчитывать на не вполне верных местных вассалов, типа того же князя Цзянь Сяна, которого поддерживало отнюдь не абсолютное большинство тангутов, куда лучше утвердить на троне Си-Ся своего старого приятеля и друга, которому можно на все сто процентов доверять. И, если бы ещё эти поползновения Баурджина поддержала местная тангутская знать — ничего лучшего и желать бы не надо! Божьего милостию император Баурджин Первый! Нет... Не так! Не «Божьего милостию», а «собственной волей»!
