Однако в анатомической коллекции Эдинбургского университета есть рог человека-единорога по имени Элизабет Лоу. Истории, стоящие за многими из экспонатов, с веками были утеряны, но история Лоу дошла до нас благодаря серебряному медальону, прикрепленному к самому рогу. Рог начал расти в 1664 году, то есть в тот год, когда Браун был избран членом Колледжа врачей. Он был удален в 1671 году, когда Браун был возведен в рыцарское достоинство.
«Этот рог был удален хирургом Артуром Темплом, – написано на нем, – с головы Элизабет Лоу. Он находился в семи с половиной сантиметрах над правым ухом, прежде чем был засвидетельствован Артуром Темплом, Томасом Бёрном, Джорджем Смитом, Джоном Смитоном и Джеймсом Твиди 14 мая 1671. Он рос семь лет. Ей было 50 лет».
На протяжении столетий считалось, что Микеланджело изображает Моисея в момент, когда пророк видит израильтян, поклоняющихся Золотому тельцу, и что выражение его лица отражает безумную ярость. В защиту этой теории Фрейд цитирует двух своих современников, Генри Тоуда и Карла Юсти, которые описывали выражение на лице Моисея как «сочетание гнева, боли и презрения» и как «трепет от ужаса и боли». Когда я, приехав в Рим, отправился взглянуть на Моисея, он показался мне не злым, а скорее настороженным, удивленным и даже немного напуганным. Да, его брови нахмурены, но левая бровь опущена вниз, из-за чего возникает ощущение, что он не озлобленно всматривается, а оглядывается назад, будто не в силах оторваться от чего-то страшного или даже удивительного.
Есть и альтернативная точка зрения: статуя может изображать момент, когда Моисей просит Бога разоблачить себя. Его лицо отражает не злость, а благоговейный страх. Это одна из самых странных и сильных сцен в Библии. Сложно придумать более подходящий момент, который Микеланджело мог бы увековечить. Жаль, что по мраморной статуе нельзя определить, поседели ли волосы Моисея.
Рождение: новая форма сердца
При рождении человек еще до конца не сформирован; он должен быть рожден второй раз.
Мирча Элиаде. Священное и мирское
Первые роды, которые я принял, завершились в конце долгой ночной смены, когда я был еще студентом. Родители младенца приехали в больницу днем, пока мать была еще на первой стадии родов. Поначалу мы были сдержанны и вежливы друг с другом (это был их первый ребенок, и они знали, что это мои первые роды), но спустя часы, наполненные кровью, дерьмом и потом, мы были как старые друзья. Долгое время после моего выпуска я каждый год получал по почте фотографию их дочери в день ее рождения. Куда бы я ни ехал, я отовсюду отправлял ей открытки.
Помню, как тряслись мои руки, когда я впервые взял ее, притихший от ощущения чуда. Она сделала несколько первых вдохов. Когда я наблюдал за тем, как цвет ее тела меняется с бледно-голубого на розовый, мне казалось, что я смотрю на пейзаж, снова обретающий краски после затмения. Мы были на верхнем этаже сельской шотландской больницы, и лучи летнего восходящего солнца отбрасывали золотой свет на голые больничные стены. Я взял полотенце, чтобы высушить новорожденную, перерезал пуповину, когда та перестала пульсировать, и передал девочку матери. Она расплакалась, и я услышал тонкий, но сильный голос, который всего несколько минут назад даже не существовал.
С тех пор я принял много родов, но я так и не перестал поражаться новой жизни и новому дыханию, заявляющим о своем месте в мире. Чудесно видеть, как цвет и жизнь наполняют тело, и наблюдать за тем, как младенец присоединяется к жизненной кавалькаде благодаря череде изменений, происходящих в сердце.
Только зародившись, сердце выглядит как две закрученные трубки на плоском эмбриональном диске, которые затем срастаются в одно целое и образуют луковицеобразный мешок, перекручивающий и формирующий узлы по мере роста. Это похоже на растущую змею, которая извивается в корзине ребер.
Обычно мы говорим о кровообращении в целом, но на самом деле принято выделять малый круг кровообращения (в легких) и большой круг кровообращения (во всем остальном теле). Правый желудочек подает кровь в легкие, а левый – во все остальное тело, при этом они работают синхронно.
При каждом ударе из сердца взрослого человека одновременно выходит около семидесяти миллилитров крови на каждый круг кровообращения.
Два потока непрерывно пересекаются в сердце в виде восьмерки. Одно из многих чудес сердца млекопитающих заключается в том, что оно способно осуществлять оба круга кровообращения с одного удара. Еще одним чудом можно считать то, что легкие плода развиваются без воздуха для дыхания – плод получает весь кислород через плаценту. Кровь из плаценты быстро поступает туда, где она необходима, обходя детские легкие по паре «шунтов» – своеобразных каналов, которые перенаправляют кровь с правостороннего малого круга кровообращения в большой круг кровообращения.
Первый шунт – это отверстие между правым и левым предсердием, называемое овальным окном. Обогащенная кислородом кровь оттекает от плаценты по вене пуповины к самой большой вене тела плода. Эта вена наклонена под таким углом, что примерно треть переносимой ею крови, достигая правой половины, обходит предсердие по овальному окну и попадает в левую половину, откуда насыщенная кислородом кровь поступает в мозг и туловище. Подрабатывая анатомом в студенческие годы, я всегда поражался при виде этого шунта: сердца, которые мы анатомировали, принадлежали пожилым мужчинам и женщинам, но на них все равно были видны следы овального окна, как и углубления в стенке предсердия, через которое к нему направлялась кровь. Изучить стенки правого предсердия взрослого человека – значит увидеть следы, которые потоки околоплодной жидкости оставили на сердце
[15].
