В XXI веке кажется смешным думать об анорексии как о злых чарах, но с культурной точки зрения это вполне убедительно: настроение или убеждение, влекущее за собой несчастье и голод, часто приходит из ниоткуда и проходит также незаметно. Существуют некоторые «предупреждающие знаки»: необычное отношение к еде перед наступлением болезни, решимость в достижении целей, ухудшение семейных отношений, травматический опыт, перфекционистское внимание к деталям или любой из других факторов риска. Каждый из них может вызвать обсессию, связанную с ограничением количества пищи, однако неизвестно, почему многие люди со странным отношением к еде, плохими отношениями в семье или щепетильностью в деталях никогда не сталкиваются с анорексией.
В некоторых частях света шаманы до сих пор совершают ритуалы, отгоняющие злых духов. Меня, как семейного врача, работающего на современном Западе, анорексия заставляет чувствовать себя начинающим экзорцистом. Некоторым из моих страдающих анорексией пациентов удалось – с помощью или без – изгнать болезнь, которая их истощала. Были и те, кого анорексия победила: смертность от анорексии превышает смертность от всех остальных психических заболеваний. Она была с нами на протяжении веков: святая Екатерина Сиенская, жившая в XIV веке, страдала этой болезнью: «Я молюсь и буду молиться Господу о том, чтобы он благословил меня в отношении пищи и я могла жить, как все остальные существа». То же самое относилось и к монахине XVII века Веронике Джулиани, которая лизала стены и ела пауков, но не могла притронуться к пище, которую давали ей в монастырской трапезной. Это заболевание характерно не только для западной культуры: есть данные о случаях анорексии в Нигерии, Гонконге, Южной Африке, а также среди амишей.
Исследователи из Фиджи предположили, что телевидение принесло анорексию в общества, которые никогда с ней не сталкивались.
В записях средневековых священников и настоятельниц, которым приходилось ухаживать за страдающими анорексией монахинями, прослеживаются растерянность и бессилие перед лицом болезни. Схожие чувства, по моим наблюдениям, испытывают и врачи в современных психиатрических клиниках. Анорексия уже была красноречиво описана многими мужчинами и женщинами, больными ею, и мои врачебные наблюдения не могут сравниться с их историями.
Симона, студентка юридического факультета, нетвердо вошла в мой кабинет, держась за живот. Она жаловалась на сильную тошноту и ощущение легкости в голове, будто бы она вот-вот упадет в обморок. Я помог ей лечь на кушетку. Ее тазовые кости торчали, натягивая кожу бедер, а ребра напоминали стиральную доску. Живот же был раздут, как купол. «Должно быть, газы, – подумал я. – Возможно, у нее непроходимость кишечника». Однако при нажатии живот был довольно мягким, как будто газов было мало. Ее температура была нормальной, а давление низким, что удивительно для человека, испытывающего такую боль. Для большинства людей с непроходимостью кишечника характерна нескончаемая рвота, но у Симоны не было даже позывов. Когда кишка блокирована заворотом или опухолью, кишечник начинает работать в усиленном режиме, чтобы избавиться от преграды: кишечные жидкости просачиваются через взаимосвязанные полости, что сопровождается высокими звенящими звуками. Однако, когда я приложил стетоскоп к животу Симоны, там было тихо.
– Что вы ели за последние 24 часа? – спросил я, аккуратно прощупывая разные участки ее живота.
– Ничего необычного, – сказала она. Ее лицо исказилось в гримасе, а глаза выглядели напуганными, как у безбилетного пассажира при виде контролера. – Рисовый салат вчера вечером и кусочек тоста с утра.
Я воткнул иглу ей в вену на сгибе руки, наполнил кровью несколько колб для последующего анализа, дал ей лекарство от тошноты и морфин.
– У вас сильное обезвоживание, – сказал я ей. – Я бы хотел направить вас в больницу на «Скорой помощи».
Она кивнула, лежа на кушетке. Пушистые светлые волоски на ее щеках, подсвеченные лампой над головой, образовывали неровный венец вокруг ее лица.
– Приходите снова, когда вас выпишут, – добавил я.
Она вернулась через пару недель; записи из больницы стали для меня сюрпризом. «Острое расширение желудка пищей, – говорилось там. – Лечебная процедура: декомпрессионная гастростомия». На животе Симоны были швы: больничные хирурги разрезали ей живот и увидели желудок, набитый едва пережеванным рисом и растаявшим мороженым. Они освободили желудок при помощи трубки, затем залатали отверстие и зашили живот.
Ограничения в питании, характерные для анорексии, ведут к изнурению и истощению организма, в то время как большинство известных мне мужчин и женщин с булимией
[20] остаются в нормальном весе. Однако между двумя этими заболеваниями существует серая зона – вариации анорексии, в которых присутствуют черты булимии. При определенном типе анорексии больные голодают годами, а затем объедаются в ответ на какой-либо стресс, что обычно происходит раз в несколько лет. Желудок, который сильно уменьшился из-за недостаточного объема работы, уже не может справиться с перевариванием нормального объема пищи. Импульсивное переедание растягивает желудок так, что его стенки становятся слишком тонкими, и избавиться от пищи путем рвоты уже не выходит. Было ясно, что Симона съела так много, что ее желудок, как и кожа с костями, был доведен до предела.
Я так и не познакомился с родителями Симоны. В ту пару раз, что я приходил в их дом проведать свою пациентку, их дома не было. За месяцы, а затем и годы, в течение которых я был врачом Симоны, я больше узнал о ней и о том, как анорексия прокралась в ее жизнь. Болезнь пустила корни, как семечко, брошенное во влажную почву. Она всегда была стройной и тихой; единственный ребенок в обеспеченной семье: ее мать была университетским преподавателем и постоянно ездила из Эдинбурга в Лондон, а отец работал юристом. Они жили в современной роскошной квартире с видом на один из городских парков. Квартира была обставлена дорогой дизайнерской мебелью, а комнаты были настолько просторными, что там раздавалось эхо.
У некоторых людей анорексия развивается в результате подражания – она более распространена среди родственников анорексиков и учеников школ-интернатов, – однако Симона заболела анорексией из-за страха отравиться. Она подхватила инфекционную диарею (весьма распространенное заболевание), после которой ее в течение нескольких недель мучили спазмы в животе. Они возникали каждый раз после еды. Поначалу ей казалось, что причиной этому кишечные паразиты, а затем она решила, что у нее появились новые пищевые непереносимости. Она начала экспериментировать со своим питанием, пытаясь исключить потенциальные триггеры. Сидя наедине с учебниками в пустой квартире, она стала одержима гигиеной и начала делить еду на «хорошую» и «плохую». «Плохой» она стала считать ту пищу, «от которой толстеешь». Большинство из нас в голодном состоянии становятся рассеянными и раздражительными, но реакция Симоны была парадоксальной: она чувствовала себя чистой, сосредоточенной и спокойной. Поначалу ее успехи в учебе пошли в гору. Она ощутила новый уровень контроля над жизнью и обстоятельствами.
