Ложь – неотъемлемая часть большинства расстройств пищевого поведения.
Постепенно страх Симоны перед отравлением сменился страхом перед чувством насыщения, которое следует за нормальным приемом пищи. Она начала относиться к еде подозрительно, ковыряя пищу на тарелке так, будто бы ей нужно было найти и обезвредить бомбу, а не просто поесть. Поначалу она могла 15 минут простоять перед открытым холодильником, мучительно размышляя, что бы съесть, а затем уходила с пустыми руками. Позднее она просто перестала подходить к холодильнику. Начав бегать, она стала экспериментировать с тем, как мало может съесть, но при этом совершить любимую пробежку вокруг парка без чувства слабости. Пробежки стали длиннее; всем нам необходимый жир, который защищает наши кости, мышцы и органы, стал исчезать с ее бедер, щек и плеч. Ее кости стали тоньше, лодыжки отекли из-за недостаточного питания, и ее постоянно знобило. Отношения в ее семье никогда не были гармоничными, но теперь совместные приемы пищи с родителями, которые пытались заставить ее есть, превратились в настоящие сражения. Именно после особенно большой ссоры с родителями Симона набила желудок рисом и мороженым и обратилась в мою клинику.
Когда мы снова встретились после ее выписки из больницы, я срочно направил Симону в местную клинику, специализирующуюся на лечении пищевых расстройств. Психиатры назначили ей циталопрам – антидепрессант, который должен был устранить ее тревоги, связанные с питанием. Они также организовали двухнедельные консультации с ними и с диетологом. «Они дали мне листы, на которых указан минимум пищи, который я должна потреблять, чтобы постепенно набрать вес, – сказала Симона. – Я придерживаюсь рекомендаций, честное слово». Однако ее вес не увеличивался.
Позднее я выяснил, что она не стала принимать назначенный циталопрам и редко ела согласно рекомендациям диетолога. Менструации прекратились у нее уже давно, но теперь лодыжки отекли еще сильнее, а волоски на щеках стали еще гуще
[21]. Ее исключили из юридической школы.
Что же заставляет здорового юношу или девушку голодать до тех пор, пока кости не размягчатся, зубы не расшатаются, волосы не выпадут и сердце не ослабнет? Одним из первых ответ на этот вопрос дал французский врач Шарль Ласег, который в 1873 году весьма подробно описал некоторые из характеристик анорексии.
Молодая девушка от 15 до 20 лет терзаема эмоциями, которые она либо озвучивает, либо скрывает. Обычно эти эмоции связаны с реальными или надуманными свадебными планами, насилием, совершенным под прикрытием сочувствия, или каким-то более-менее осознанным желанием. В некоторых случаях об истинной причине остается лишь догадываться.
Сегодня о причинах анорексии можно сказать то же самое: «остается лишь догадываться». Как сочетание особых отношений человека с едой и весом анорексия продолжает существовать, несмотря на смену времен и взглядов, однако ее триггеры представляют собой разрушительную смесь культуры, рекламы, давления сверстников, генетики, семейных отношений, гормональных бурь и особенностей личности. Анорексии часто предшествуют жизненные события, повлекшие за собой сильный стресс: потеря близкого человека, большие трудности или смена социальной роли.
Журналист Кэти Уолдман, оправившаяся от анорексии, написала красноречивое и смелое эссе о своей болезни, в котором отражена ее противоречивость. Она рассказала о склонности больных находить в истощении нечто поэтичное: анорексия становится тщательно поставленным представлением, которое неизбежно превращается в тюрьму. Она призвала перестать восхвалять изнуренных субтильных женщин в искусстве и литературе и отказаться от зловредных описаний, в которых привлекательность таких женщин преувеличена. Болезнь пробуждает отвращение к пище, а здоровый вес тела начинает казаться неприемлемым, возможно, потому, что это слишком тесно связано с примитивными аспектами нашей человеческой природы: питанием, сексуальностью, озабоченностью собственным телом. У подростков анорексия замедляет наступление половой зрелости, что поначалу производит впечатление обратной трансформации. «Я голодала, – писала Уолдман, – чтобы получить старую классическую способность – способность к метаморфозам».
Если анорексия действительно является театральным представлением, как видит это Уолдман, то мы с Симоной попытались ввернуть несколько новых сюжетных поворотов. Я хотел помочь ей преодолеть нездоровый перфекционизм и прийти к альтернативному финалу – здоровому весу.
Мы обговорили список продуктов, которые она постарается есть на завтрак, обед и ужин, записывая при этом число потребленных калорий. Она согласилась с тем, что без хотя бы минимального питания ее тело и разум будут слабеть все сильнее. Однако ничего, похоже, не помогало: ее отвращение даже к крошечному количеству пищи в желудке оставалось сильным, а вес балансировал на грани совместимого с жизнью. Она попадала в больницу еще два раза: первый, когда уровень солей в крови угрожал нарушением сердечного ритма, и второй, когда она потеряла сознание из-за низкого давления.
– Как вам кажется, в глубине души вы были бы рады смерти? – однажды спросил я ее. Ей понадобилось много времени, чтобы ответить.
Однако ответ, который она в итоге дала, был отрицательным, и спустя три года наших встреч ей все же стало лучше. Я не считаю, что это произошло благодаря мне: после множества лекарств, консультаций диетологов, посещений больниц и регулярных походов к психиатрам она однажды сказала мне, что съела шоколадный батончик и сразу почувствовала себя лучше.
– Это было очень легко, – сказала она, пораженная очевидностью того, что ей нужно было сделать. – У меня появилась энергия, мне стало хорошо. Я ждала, что мной опять овладеет это ужасное отвращение, но этого не случилось. И я съела всего один, не стала на них набрасываться.
– Что изменило ваше отношение? – поинтересовался я.
– Понятия не имею. Но теперь, когда я чувствую тошноту при мысли о еде, я понимаю, что мне на самом деле нужно поесть.
В течение нескольких последующих месяцев вес Симоны пришел в норму. Она вернулась в юридическую школу, съехала от родителей, начала ходить на свидания, и, хотя она так и не утратила своего перфекционизма и внимания к ингредиентам, составляющим ее блюда, ее вес больше не падал до цифры, державшейся в течение трех прошлых лет.
Гораздо позднее, когда пушистые волоски исчезли с ее щек, тело окрепло и гормональный фон пришел в норму, она снова пришла ко мне за рецептом на противозачаточные таблетки.
– Помните те ужасные годы? – спросила она и усмехнулась. – Единственное, что было в них хорошего, так это отсутствие месячных.
