На большей части территории Великобритании женщина по собственному желанию может потребовать прерывания беременности, после чего два медицинских работника должны подписать документ, подтверждающий, что сохранение беременности несет опасность для ее физического или ментального здоровья. Направление на аборт – процесс быстрый и тайный. Я направлял на него счастливо замужних женщин, зачавших не от супруга, и подростков, чья жизнь превратится в ад, если их родители узнают о случившемся. К счастью, беременных подростков сегодня стало меньше: благодаря половому воспитанию и доступности контрацептивов уровень подростковой беременности в Великобритании сократился в два раза.
Однажды я наблюдал за экстракорпоральным оплодотворением (ЭКО): семя капнули из пипетки на яйцеклетку, лежащую в стеклянном блюде, где она оплодотворилась практически сразу. Клетки оставили делиться: при каждом делении они становились меньше и меньше, пока протоэмбрион не стал полым шаром, все еще сравнимым по размеру с исходной яйцеклеткой. Поначалу развитие новой жизни не сопровождается увеличением размеров и веса: химические элементы, присутствующие внутри яйцеклетки и сперматозоида, просто переплетаются по-новому. Процесс оплодотворения казался одновременно впечатляющим и обыденным, подобно процессу опыления цветка пчелой.
Век назад массачусетский врач Дункан Макдугалл взвешивал своих пациентов непосредственно перед смертью и сразу после нее: потеря массы тела, то есть вес души, составляла 21 грамм. Его измерения были ошибочными: ни смерть, ни зачатие не сопровождаются изменениями в весе и массе тела. Это просто прекращение или зарождение процессов, которые поддерживают нас, то есть начало нового процесса трансформации.
Ханне Молье было 24, когда мы встретились. Ее длинные волосы, убранные в пучок, на каждой консультации меняли цвет, как светофор. Она носила синие или фиолетовые платья длиной по щиколотку. Они с мужем Генри переехали в Шотландию из долин Уэльса, и ее акцент был настолько силен, что я часто просил ее повторить сказанное. Однажды она открыла сумку и выложила мне на стол три теста на беременность.
– Я беременна, – сказала она.
– И что вы об этом думаете? – спросил я.
– Я не планировала беременность, если вы имеете в виду это, но я ее сохраню.
Мы поговорили о витаминах, акушерах, УЗИ и об утренней тошноте, а затем я направил ее в пренатальный центр.
Мы часто виделись во время ее беременности, которая оказалась мучительной: повышенное давление, тошнота, изжога и боль в спине, которая была настолько сильной, что Ханна едва могла ходить.
– Больше никаких беременностей, – сказала она своим певучим голосом. – С меня и одной хватит.
Через шесть недель после родов она принесла ребенка ко мне на прием: хрупкую маленькую девочку с чернильными глазами и светлым пушком на теле. После того как я закончил осмотр ее дочери и проверил, насколько хорошо заживает шрам от кесарева сечения, мы обсудили варианты контрацепции. Она вышла из моего кабинета с рецептом на противозачаточные таблетки.
– Они надежны на 99 %, – сказал я ей. – Очень важно принимать их ежедневно примерно в одно и то же время.
Через три месяца она вернулась в клинику, толкая перед собой коляску. Когда я вышел в зал ожидания, чтобы пригласить ее, я заметил, что она сидела рядом с другой моей пациенткой, которая готовилась к своей третьей попытке ЭКО.
– Я снова беременна! – сказала Ханна, проталкивая коляску через дверной проем моего кабинета. Она села и продолжила качать коляску одной рукой.
– И что вы об этом думаете? – спросил я.
– Это настоящий кошмар! Я еще не пришла в себя после прошлой беременности. Я все сразу поняла: тошнота, боль в груди…
Она сделала небольшую паузу. Выражение ее лица изменилось, когда она поняла, что я имею в виду.
– Но мы оставим ребенка. Мы с Генри так решили.
Вторая беременность была для Ханны еще более мучительной, чем первая. Мы встречались каждые две-три недели и постоянно чередовали лекарства от тошноты, изжоги, боли в спине и обострившегося радикулита. На поздних сроках у нее развилось недержание мочи, она не могла выходить из дома и перестала нормально спать. Число тромбоцитов в ее крови упало, кровяное давление поднялось, и гинеколог предложил снова сделать ей кесарево сечение.
– Я точно больше не хочу беременеть, – сказала она мне, бродя по квартире, когда я зашел ее проведать. – Мне не могут перевязать трубы, пока я в больнице?
– Я спрошу, – сказал я и написал письмо в отделение акушерства и гинекологии.
Через две недели я получил ответ: «Стерилизация не рекомендована таким молодым женщинам, как Ханна. Впоследствии пациентки часто об этом жалеют. Мы предложим ей противозачаточный имплант при выписке из больницы».
Только в XIX веке медицина «догнала» исследования Леонардо да Винчи, когда ряд гинекологов, большинство из которых были немцами, предприняли попытки разгадать, что происходит во время зачатия. Они внимательно изучали физические изменения, происходящие во время полового акта, и анализировали их влияние на вероятность зачатия. Гинекологи стремились выяснить, какие позы повышают вероятность успеха и опасен ли секс во время беременности. Они спорили друг с другом, меняет ли матка свою форму или расположение внутри тела во время оргазма.
В 1933 году, когда физиологи начали понимать женскую фертильность и периоды овуляции, смягчение законов о порнографии в США позволило врачу из Нью-Джерси по имени Роберт Дикинсон опубликовать результаты своего исследования. Дикинсон считал, что анатомам следует оставить мертвые тела в прозекторской и начать работать с живыми людьми. Как гинеколог Дикинсон каждый день стремился понять, почему некоторые пары не могут зачать ребенка, и пришел к выводу о том, что нежелание общества открыто говорить о сексе связано не только с огромными страданиями, но и с бесплодием. «Возможно, – писал он, – эта робость порождена уверенностью в том, что подобное исследование не может быть свободно от субъективности личного опыта, предвзятости личных убеждений и, самое важное, похотливого подтекста». Он начинает главу «Анатомия совокупления» с наблюдения о том, что секс играет главную роль в жизни человека: «Ни одна телесная функция человека не может сравниться с совокуплением по долгосрочным эффектам одного акта или по множеству смыслов, вложенных в это короткое действие. В результате единственного акта новая жизнь способна зародиться за секунды или не зародиться вовсе».
Среди гинекологов в XIX веке не было ни одной женщины.
Именно «не зародиться вовсе» волновало его больше всего – не важно, желала пара зачатия ребенка или стремилась его предотвратить, – и Дикинсон включил в книгу главу о средствах контрацепции и методах проведения абортов. В одном из абзацев он описывает, как одновременно сделать аборт и стерилизацию. Проведение двух процедур через один разрез в животе позволяло получить только один шрам, благодаря чему женщинам, которые обращались к Дикинсону тайно, было проще «придумать хорошее алиби». На одном из его рисунков, как и на рисунке Леонардо, изображено самое важное путешествие, которое каждый из нас когда-либо совершал: момент слияния яйцеклетки матери и сперматозоида отца.
