Как все покатилось псу под хвост, я сейчас расскажу.
После того, как я посетил всезнайку Инграма и узнал от него, что умница Сассафрас намекала о наличии в городском приюте для бродячих животных двух шотландцев, я решил сам проверить эту информацию. Сассафрас крутая старушка: власти засовывали ее в этот приют, а безответственные хозяева выкупали оттуда столько раз, сколько котят она нарожала за свою жизнь — а это очень много, поверьте. И, если она говорит, что на нашей живодерне в последнее время разбавляют содовой скотч
[66], — значит, эти фасонистые кошаки там.
Первая загвоздка случилась, когда мисс Темпл Барр, чье образование в части нужд городского джентльмена все еще находится в зачаточном состоянии, заперла меня на ночь в квартире. Это, конечно, тепленькое местечко со многих точек зрения, но чувак должен иметь возможность делать то, что делают все чуваки. Как только она умчалась, явно на какую-то пылкую свиданку, возможно, даже с этим змееглазым Свенгали
[67] с постера, я применил свои навыки взломщика. Инграм рассказывал, что в наше время многие интересуются такой фишкой, как “чистосердечное признание”, так что я сейчас опишу свой метод побега, поскольку я вообще очень чистосердечен.
Прежде всего, я осмотрел местность на предмет обнаружения скрытого выхода. Вентиляционные отверстия, кроме того, что находились по большей части в потолке, были, вдобавок, закрыты решетками, прикрученными шурупами. Я не поклонник работы с отверткой.
Далее, я попрактиковался в прыжках на термостат и передвигании его рычажка правой лапой. Я не люблю утруждать себя подобными упражнениями, и вскоре запыхался. Поскольку я все же успел отключить механизм, оставалось только оформить парадный выход. Апартаменты мисс Темпл Барр имеют французскую дверь, которая запирается на защелку. Я совершил великолепный прыжок с пола и вскочил на холодную ручку двери — к счастью, диета, на которой меня держит мисс Темпл Барр, не смогла уменьшить мускульную массу моего тела (около восемнадцати фунтов). Поскольку защелка расположена ниже, чем термостат, моя физическая форма позволила мне довольно свободно дотянуться лапой до рычажка и надавить на него. На пятой попытке раздался щелчок, защелка опустилась. Дальше я просто поддел когтями дверь у пола и тянул на себя, пока она не открылась. После этого я высунул нос, осмотрел на всякий случай балкон — мало ли что — вскочил на перила, нечаянно перевернув горшок с вонючим растением, спрыгнул вниз, на зонтик нижнего балкона — я его немного порвал, конечно, чтобы удержаться от падения — потом на кресло ниже, и вот я уже на свободе. Все эти балконы и французские двери не в силах преградить бродяге и скитальцу путь к свободе!
Мой путь к цели был ничем не примечателен. Достаточно сказать, что я знаю каждый раскаленный квадратный фут этого плоского, как блин, города. Даже ночью асфальт подогревал мои пятки. Впрочем, меня пробрал озноб при виде черного силуэта приюта для бродячих животных на фоне посеребренных луной облаков. Слишком многие из моих сородичей закончили свой путь здесь только потому, что были сочтены бездомными. Даже собаке не пожелаешь такой судьбы. Доходили слухи, что некоторые особи моего вида были отправлены в лаборатории, где ученые не видят ничего плохого в том, чтобы проводить эксперименты над живыми существами, если, конечно, эти существа не они сами.
Впрочем, разум перед этим бессилен.
Я подкрался поближе, прячась среди теней и прижав уши, чтобы их нежная розовая изнанка не выдала моего присутствия. Пасть я держал плотно закрытой — некоторые говорят, что у меня ослепительные клыки, и я не хотел, чтобы случайный свет фонаря сверкнул на одном из них.
Из заднего окна доносились душераздирающие крики моих плененных сородичей и громкое вяканье идиотов-собак, которые могут устроить из-за простой прививки от бешенства такую истерику, как будто наступил конец света.
Я дотянулся до подоконника, но не смог разглядеть ничего, кроме угла одной из клеток главного блока. Мяуканье котят было невозможно выдержать. Должен признать, что я не слишком много времени провожу в детском обществе, но их совместный плач очень похож на вопли новорожденного человеческого детеныша в доме моих (к счастью, бывших) знакомых.
Мой острый слух уловил во всей этой какофонии некий иностранный акцент и безошибочно различил в нем гэльские переливы. Я мгновенно оказался на земле, в основном, потому, что устал висеть на подоконнике, и мои лапы разжались.
Что делать? До меня быстро дошло, что пропавшие Бэйкер и Тейлор находятся в этом Аушвице-в-Мохаве
[68] с пятницы. Следовательно, жить им осталось меньше суток, если кто-нибудь чего-нибудь не предпримет для их спасения.
Я мерил шагами землю у стен их тюрьмы и размышлял. Я сидел и размышлял. Я размышлял под луной, когда она очистилась от скрывающих ее облаков. Я взвешивал возможности. Я прочистил ноздри и напряг уши в ожидании какой-нибудь гениальной идеи, которая могла бы снизойти на меня.
Ничего не снизошло. Оставалось только одно: действовать изнутри. Я себя не обманывал: даже чувак с моим весом, силой и ловкостью не способен вломиться внутрь или прорваться наружу из клетки городского приюта для бездомных животных, в просторечии — живодерни. Я должен работать под прикрытием, то есть, позволить себя поймать, и там сделать все, что могу, в качестве инсайдера. Если миссия будет провалена, у меня в рукаве есть запасной козырь. Возможно, всего лишь возможно, что маленькая куколка, которую я покинул в одиночестве в “Серкл Ритц”, догадается о том, что со мной случилось, и прилетит на помощь. Черт, да пусть хоть пешком придет! Если она поторопится, мы даже можем успеть выручить Бэйкера и Тейлора.
Если же нет, передайте мой привет Бродвею.
Глава 17
По следам хвостов
Восьмерка О’Рурк ждал Темпл и Эмили Эдкок рядом с конной статуей Юлия Цезаря, возвышавшейся по диагонали от “Цезар Палас”.
Невдалеке сверкал, точно сахарная голова, под жарким солнцем знаменитый отель с казино. Бесконечная подъездная аллея, ведущая от Стрипа, огибала выстроившиеся в ряд фонтаны и огромную копию безголовой Ники Самофракийской. Полукруглый фасад с портиком обрамлял главный вход и вереницу мраморных богинь — реплик всемирно известных статуй. Автомобили подъезжали ко входу, это были, в основном, “мерседесы”, “кадиллаки” и дорогие штучные модели, хромированные со всех сторон так, что почти не оставалось места для краски.
Сцена у ног Цезаря выглядела значительно скромнее: Эмили принесла деньги, аккуратно завернутые в оберточную бумагу. Пять тысяч долларов мелкими бумажками сформировали небольшой увесистый кирпичик.
