Илл. 11
Крыша собора Санта-Мария Нашенте
Он взбирался на самую вершину: над головою его расстилалось голубое небо, под ногами — город, а кругом вширь и вдаль раскинулась Ломбардская долина, ограниченная к северу высокими горами, вечно покрытыми снегом.
Что, кроме личных мотивов автора, заставило хозяина тащить Кнуда в оперу, не совсем понятно. Разворачивайся история на полвека раньше, можно было бы предположить, что они просто зашли туда хорошо провести время и на оперу попали случайно: до XIX века в «Ла Скала» что только ни устраивали, вплоть до карточных игр. Возможно, так оно и было — не обязаны же персонажи быть современниками автора. Но что если Андерсен намеренно отправил своих персонажей именно в оперу, чтобы «отпустить» одно из собственных воспоминаний? Что если сцена встречи героев срисована с натуры? Андерсен ведь даже количество ярусов в зале неправильно посчитал (их шесть, а не семь) — переволновался, что ли, увидев на сцене свою Йоханну?
Гипотеза, конечно, красивая, но, к сожалению, несостоятельная. Даже случись Йенни Линд выступать в «Ла Скала» (нахрапом выяснить это не удалось: ее мемуары оказались слишком уж объемными), быть непосредственным свидетелем этого Андерсен никак не мог: до 1852 года он был в Милане только один раз — за семь лет до знакомства с Йенни. Впрочем, самая убедительная выдумка — та, в которой есть осязаемая доля правды. Например, сцена, когда после спектакля восторженные зрители выпрягают лошадей из кареты Йоханны и сами везут ее, действительно имела место — только было это не в Милане, а в Вене и в 1846 году. (Андерсен, правда, преуменьшил ретивость поклонников: в тот раз ценители искусства заодно еще и покалечили кучера.) Вот как после этого не путать автора с его лирическим героем?
Случайно встретить Йоханну там, где, казалось бы, ничто уже о ней не напоминало, было, конечно, очень символично. Как будто с разбегу впечатываешься в зеркало, а оно тебе и говорит: чудовищ не существует, они рождены сном твоего разума. Хватит бегать, пойдем домой. Кнуд намек как будто понял, но не до конца — иначе поспешал бы не торопясь. Сам Андерсен в 1852 году ехал в Милан через перевал Сен-Готард (St. Gotthard Pass — тот самый, где знаменитый Чёртов мост), а обратно — через Шплюген (Splügenpass); они располагаются на одинаковой высоте и оба открыты для проезда ориентировочно с июня по октябрь. Кнуд мог отправиться домой либо через один из них, либо через знакомый Андерсену по другим поездкам перевал СимплонИлл. 12 — этот путь длиннее, зато там точно ходили упомянутые в сказке почтовые кареты, для которых расчищалась дорога (и вновь см. главу про «Деву льдов»). Как бы там ни было, с Альпами не шутят: когда местные жители рекомендуют не соваться в горы, они обычно дело говорят. Кнуд не послушался и в результате и сам пропал, и подал дурной пример Антону из «Ночного колпака старого холостяка», а заодно и Юргену из сказки «На дюнах» (сравните, кстати, как-нибудь видения героев в финале этих трех историй).
Илл. 12
Дорога из Италии в Швейцарию через Симплонский перевал
И он побрел с котомкой за спиной, опираясь на свою палку, взбирался на горы, опять спускался; силы его уже начали слабеть, а он все еще не видел перед собою ни города, ни жилья; шел он все на север, над головой его загорались звезды, ноги его подкашивались, голова кружилась…
В отличие от своего героя, Андерсен вернулся домой из Милана целым и невредимым — и угробил впоследствии еще немало персонажей, покуда у него не заросло. О реакции Йенни Линд на эти недвусмысленные послания история умалчивает: ее официальные мемуары (материалы для которых, кстати, отбирал ее муж) заканчиваются 1851 годом. Но, возможно, нам же и лучше: из-за стола надо вставать чуть-чуть голодным.
Иб и Христиночка
Дания: Силькеборг — Орхус — Копенгаген
Датский пейзаж по большей части во вкусе старухи Шапокляк: зеленый и плоский. Поэтому Силькеборга (Silkeborg) всего-то в трех часах езды от Копенгагена вообще не ожидаешь — и тем сильнее впечатление. «Край озерных холмов» (Søhøjlandet) традиционно считается одним из самых красивых мест в Дании (особенно если про Скаген ничего не знать), а у попавших сюда жителей российского северо-запада аж мох на загривке распушается от счастья: дом, милый дом, почти Карелия, разве что гранита не хватает. Зато здесь тебе и хвойные леса, и смешанные, и вереск с брусникой, и реки с озерами, и даже самые высокие в Дании горы. Обе. Одна — сто сорок семь метров, вторая — сто семьдесят один.
Андерсен был в Силькеборге в самый разгар своих переживаний о Йенни Линд — сначала в 1850–1851 годах, а потом в 1853-м. Ну а где еще, скажите на милость, развеивать сердечную тоску, как не над холмами среди озер? Маршруты его прогулок отмечены теперь именными скамейками, которые соединяет шестикилометровая пешеходная тропа. Разобьет вам, не дай бог, сердце какая-нибудь заморская звезда — приезжайте сюда склеивать.
https://goo.gl/y4jJp3
Отсканируйте QR-код, чтобы открыть электронную карту
Как Андерсен оказался в Силькеборге — это отдельная история. Старшая дочь его друга и покровителя Йонаса Коллина была замужем за юристом Адольфом Древсеном, а у того был брат, тоже Йонас, — промышленник и владелец бумажной фабрики в Копенгагене. В 1835 году Коллин с зятем побывали в окрестностях Силькеборга (самого города тогда еще не существовало), и Древсен тут же разглядел в этих землях потенциал для расширения бумажного бизнеса своего брата: лес можно было использовать как сырье, а реку — и как запас воды, и как источник энергии, и как транспортный путь. Вернувшись, Адольф дал наводку брату, и тот немедленно отрядил своих сыновей Майкла и Кристиана строить силькеборгский филиал. Уже через десять лет он был запущен в работу и, к слову, продолжал функционировать до конца XX века. Бумажная фабрика стала де-факто градообразующим предприятием, так что Древсены (а точнее, управлявший делами фабрики Майкл Древсен) даже считаются основателями Силькеборга. Так вот, именно у Майкла и гостил Андерсен во время своих ютландских вояжей 1850-х годов. А в 1853 году дружеский визит даже затянулся почти на все лето, и было из-за чего: годом раньше случилось замужество Йенни, которое Андерсен с сомнительным успехом пересидел «Под ивой» (см. соответствующую главу).
