Дело в том, что за день до вылазки в Силькеборгский лес мы с моими спутниками искали «Курган принца Амлета», о котором любил рассказывать купец Бренне из сказки «На дюнах» (см. соответствующую главу). Когда поиски увенчались успехом, его нужно было закрепить, отметив точку в навигаторе. Но тут возникла небольшая проблема: курган находился посреди частного пастбища, и ближе, чем на полкилометра, к нему было не подобраться. Пришлось переключаться в полярную систему координат, а для этого требовалось указать расстояние до кургана и его азимут. Расстояние я прикинул на глаз, азимут взял по компасу, после чего бросил компас в бардачок, и мы направились дальше в сторону Силькеборга. Там нам пришлось разделиться, потому что у части команды отпуск уже подходил к концу и пора было возвращаться на родину. Остальные же высадились на опушке Силькеборгского леса,Илл. 4,5 накинули капюшоны (начинался дождь) и углубились в чащу, не осознавая, что забыли компас в машине и теперь он с каждой секундой удаляется на двадцать метров. Спохватились мы уже на вершине кряжа, но, поразмыслив секунду, пришли к выводу, что так даже лучше: когда сказка сама открывает перед тобой двери, отказываться нельзя.
Илл. 4
Силькеборгский лес
Шли, шли они по сухим листьям и ветвям, которые так и хрустели под их ножонками, и вдруг раздался громкий крик, как будто звали кого-то. Дети остановились и прислушались. Тут закричал орел: какой неприятный крик! Детишки струхнули было, да увидали как раз перед собою невероятное множество чудеснейшей голубики. Как тут устоять?
Илл. 5
Лиственная часть Силькеборгского леса
И они пошли, вышли на проезжую дорогу, но она не вела домой. Стемнело, жутко стало детям. В лесу стояла странная тишина; лишь изредка раздавался резкий, неприятный крик филина или другой какой-то незнакомой детям птицы… Наконец дети застряли в кустах и расплакались. Наплакавшись, они растянулись на сухих листьях и уснули.
Наприключались мы в тот день под стать героям Андерсена — даже голубику ели, разве что не плакали, обнявшись, под кустом. Конечно, можно было просто выйти на юг к железной дороге, но разве так поступили бы сказочные дети, заплутавшие в лесу? Атмосферности добавляло то, что мы на самом деле толком не знали, куда идти: степь Сейс не обозначена на большинстве электронных карт, а наличие в окрестностях одноименного поселка, строго говоря, еще ничего не значит. Но сказка отблагодарила нас за доверие и не подвела: мы спустились с кряжа как раз где нужно и вышли из леса прямо к ограде заповедника. Правда, поскольку дело было в мае, пустошь оказалась бурой, а не лиловой (вереск цветет во второй половине лета), но впечатление все равно получилось что надо. А правильно мы все сделаем в следующий раз — и, может быть, даже цыганку с волшебными орехами встретим.
Через Орхус в Копенгаген
Если вы читали «Под ивой», то вторую треть истории Иба и Христиночки можно смело пропустить. Певицей или служащей, во Францию или в Копенгаген, за господина со звездой или за столичного бизнесмена — суть одно: цыганские орешки сработали.
Однако, потерпев крах в личной жизни, Иб, в отличие от Кнуда, проявил себя «настоящим датчанином» — остался дома и занялся делом. Правда, избежать путешествий ему все равно не удалось: не на того автора напали. Вокруг Силькеборга действительно полно древних могильных курганов, и когда много лет пашешь землю, рано или поздно на что-нибудь да наткнешься (тем паче с волшебным орехом в кармане). А где искать оценщика для откопанного артефакта, как не в столице? Вот и пришлось Ибу отправиться в Копенгаген. Добираться туда из Силькеборга действительно проще всего морем, через Орхус (Arhus);Илл.6 до него около сорока километров, плюс от Орхуса до Копенгагена еще примерно двести — для хронического домоседа сопоставимо с кругосветкой.
Илл. 6
Орхус
Иб отправился из Орхуса морем в Копенгаген. Для него это было чуть не кругосветным плаваньем, — до сих пор он ведь плавал лишь по своей речке Гуден.
Орхусу еще перепадет немного внимания в главе про «Предков птичницы Греты», а здесь важно отметить один интересный момент про Копенгаген. Будучи в столице впервые, Иб заблудился и по ошибке забрел в Христианову гавань
[39], Илл. 7 уже знакомую нам по «Калошам счастья». И тут возникает сомнение: мог ли такой важный чиновник, как советник Кнап, жить в столь бедном районе, каким описывает его Андерсен в «Ибе и Христиночке»? Ответить на этот вопрос помогает история с «копенгагенизацией» 1807 года, рассказанная в главе про «Маленького Тука».
Илл. 7
Копенгаген. Христианова гавань
Несколько дней бродил степняк Иб по чужому, огромному городу и однажды вечером, как раз накануне отъезда обратно в Орхус, заблудился, перешел какой-то мост и вместо того, чтобы идти к Западным воротам, попал в Христианову гавань.
Действительно, во многих районах Копенгагена бедняки запросто соседствовали с зажиточными горожанами, занимая в тех же домах подвалы, чердаки, пристройки и другие помещения поплоше. До начала XIX века так было и в Христиановой гавани, но вскоре после конфискации англичанами датского флота многие богатые купцы, потеряв свои корабли, разорились и вынуждены были съехать из некогда бойкого портового района. Освободившуюся жилплощадь быстро заняла сельская беднота, понаехавшая в столицу ловить рыбку в мутной воде зарождающейся индустриализации. В результате Христианова гавань стала настоящим антиподом располагавшегося прямо напротив, через канал, района королевских особняков Амалиенборга: нищета здесь была повальной и просто чудовищной, скученность — запредельной (в среднем на одного человека приходилось около шести квадратных метров), а редкие вкрапления приличных кварталов существовали как будто в параллельной реальности.
