Илл. 8
Сорё. Гостиница «Рак»
После полудня мы прибыли в гостиницу; в те времена это была лучшая гостиница на всем пути. Окрестности ее были тогда удивительно живописны, да вы, конечно, скажете, что они и теперь не хуже. Расторопная хозяйка, госпожа Пламбек, держала свое заведение в безукоризненной чистоте и порядке.
Основной рассказ о нем пойдет ниже, в контексте Корсёра, а здесь осветим лишь историю с упомянутым Андерсеном письмом в адрес хозяйки «Рака», госпожи Пламбек. Пишут, что Баггесен, возвращаясь в 1790 году в Копенгаген из добровольного изгнания после «Хольгеровой распри» (см. ниже), останавливался в этой гостинице и был неприятно удивлен суммой счета, за что устроил хозяйке показательный разнос. Однако уже где-то в окрестностях Рингстеда гнев поэта поутих, и он, терзаемый угрызениями совести, направил хозяйке письменные извинения. Та, в свою очередь, увидев подпись на письме, поняла, что поругалась с самим Баггесеном, и с тех пор его письмо красовалось в гостинице в рамке на стене как особая достопримечательность.
В том виде, в каком застал ее Андерсен, гостиница просуществовала до 1870-х годов, после чего ее пришлось закрыть — очевидно, за недостатком постояльцев, переключившихся на более скоростное железнодорожное сообщение. Современная наследница того «Рака» была открыта в 1929 году почти на том же месте, прямо у проезжей дороги. Андерсен, кстати, неспроста пишет, что окрестности гостиницы «удивительно живописны»: неподалеку от нее дорога подходит почти вплотную к лесистому берегу озера Туэль (Tuelsø), так что пейзажи там почти силькеборгские (см. главу про «Иба и Христиночку»). Оттуда до Сорё примерно полтора часа пешком; со слов бабушки, они приехали в гостиницу после полудня, соответственно, в город должны были добраться часам к трем дня. Это как раз оставляет достаточно времени для однодневной культурной программы: прогуляться по городским улочкам, зайти в монастырскую церковь, сплавать на лодке на противоположный берег озера и подняться на «Парнас» — глядишь, уже и вечер. «Парнасом» называлось — и называется до сих пор — небольшое возвышение на юго-западном берегу озера Сорё (Sorø Sø);Илл. 9 оттуда открывается великолепный вид на озеро и город, и в какой-то момент там даже было что-то типа нашего ЦПКиО. Пристань, откуда можно было — и до сих пор можно — переправиться на другой берег, находится в западной части сада Академии (Akademihaven); сейчас по озеру между пристанями летом курсирует кораблик под названием (никуда мне не деться от этого) «Маленький Клаус».
Илл. 9
Озеро Сорё
Вместе… переправлялись через озеро на «Парнас», словом, провели чудеснейший вечер, какой только запомню! И мне, право, казалось, что если где-нибудь на свете можно писать стихи, так это именно в Сорё, среди его мирной, чудной природы.
Дорога, которой дедушка Эмиль провожал бабушку до гостиницы, идет от пристани вдоль берега озера, мимо главного фасада Академии, и плавно перетекает в ту самую «Аллею философов»,Илл. 10 тянущуюся через лес на северо-восток. Аллея эта — тоже интересное место. Она возникла как побочный продукт строительства монахами-цистерцианцами Мельничного канала, описанного в главе про «Маленького Тука»: вырытую землю сваливали вдоль восточного края канала — получилась насыпь, по которой впоследствии проложили дорогу. Мельничный канал сохранился до сих пор, хотя сильно зарос и почти не виден; а вот дорога живет и здравствует, позволяя и сегодня прогуливаться по лесу в вечерних размышлениях, как это в свое время делал Ингеман.
Илл. 10
Сорё. «Аллея философов»
При свете луны мы прошлись по «Аллее философов», как называют прелестную уединенную дорожку вдоль озера и болота, ведущую на проезжую дорогу к гостинице.
Некоторые переводы «Обрывка жемчужной нити» добавляют в картину патоки, утверждая, что «Аллея философов» проходит вдоль берега реки Флом, но это неправда: никакой реки там нет и никогда не было. Название «Флом» (Flommen) относится к заболоченной низине к востоку от аллеи, так что самым корректным, пусть и не самым романтичным, опять оказывается перевод супругов Ганзен, называющих «Аллею философов» «уединенной дорожкой вдоль озера и болота». Впрочем, там и без реки романтики хоть отбавляй: даже стесы на сложенных по обочинам бревнах — в форме сердечек.
Молодец дедушка — все правильно сделал.
Слагельсе: истории из Святой земли
Во времена Андерсена Слагельсе (Slagelse) уже не очень-то сиял жемчужным блеском: по словам самого маэстро, в ответ на вопрос о городских достопримечательностях местные жители пожимали плечами и указывали на новый английский пожарный насос. Все самое интересное в Слагельсе, как и в Рингстеде, произошло значительно раньше. Единственная жемчужина Золотого века, которую можно было бы засчитать городу, — это гимназия, где учился сам Андерсен, но тогда ему пришлось бы поставить себя в один ряд со своими кумирами — даже при андерсеновской «скромности» это было бы чересчур.
Однако если, как и в случае с Рингстедом, не ограничиваться Золотым веком и копнуть поглубже, то про Слагельсе можно рассказать сразу две истории — историю Антворсковского монастыря (Antvorskov kloster) и историю святого Андерса. Обе их Андерсен скорее упоминает вскользь, чем рассказывает, но у него ведь всегда так: заикнется о чем-нибудь мимоходом, а начнешь разбираться — и получается как в той узбекской сказке, где герой стал резать арбуз и провалился внутрь. То же и здесь: стоит лишь немного поскрести, как за парой слов обнаруживаются и история Мальтийского ордена, и легенда о датском флаге, и даже, прости господи, император Павел I.
Начнем с того, что датский король Вальдемар I (см. главу про «Маленького Тука») был почетным рыцарем Иерусалимского ордена Святого Иоанна — того самого, который еще называют орденом госпитальеров и который у нас более известен как Мальтийский. В 1165 году Вальдемар I даровал иоаннитам земельный надел в Антворскове (Antvorskov), и впоследствии там был возведен монастырь, ставший ордену скандинавской штаб-квартирой. Все доходы с подвластных монастырю земель шли на поддержание предприятий ордена в Святой земле.
