Все эти места давно были знакомы Юргену по рассказам, услаждавшим для него долгие зимние вечера, и вот теперь он сам увидел и двор, окруженный двойными рвами, деревьями и кустами, и вал, поросший папоротником. Но лучше всего были здесь высокие липы, достававшие вершинами до крыши и наполнявшие воздух сладким ароматом. В северозападном углу сада рос большой куст, осыпанный цветами, что снегом. Это была бузина, первая цветущая бузина, которую видел Юрген.
Рингкёбинг: фьорд или не фьорд?
У тех, кто видел, скажем, норвежские фьорды собственными глазами или хотя бы читал толковый словарь Ушакова, история замка Осборг, стоявшего на берегу Ниссум-фьорда и смытого наводнением, может вызвать здоровый скепсис. Фьорд по определению — «узкий, извилистый и глубоко врезающийся в сушу морской залив со скалистыми берегами». Высота берегов фьорда может достигать километра — наводнения, способные смыть замок с такого берега, бывают разве что в «Интерстелларе». Или нет?
Так, да не так. Датские фьорды — не норвежские и даже не исландские. Ни высоких скал, ни узких заливов в Дании попросту нет, так что датчане называют фьордами что ни попадя — хоть бухту (как Калундборг-фьорд), хоть пролив (как Лим-фьорд), хоть лагуну. Ниссум-фьорд (Nissum Fjord), а также расположенный чуть южнее Рингкёбинг-фьорд (Ringkøbing Fjord) — как раз последний случай: фактически это неглубокие заливы, отделенные от моря узкой — несколько сотен метров — песчаной пересыпью. Пересыпь эта не цельная: она состоит из двух встречных кос, похожих на рычаги в пинбольном автомате, а между ними есть узкая щель, которая служит входом в лагуну и делает ее удобной естественной гаванью. Поскольку коса — образование живое, то раньше эта щель время от времени то смещалась, то зарастала совсем, то снова открывалась. Это создавало проблемы для судоходства, и в конце концов края кос закрепили, пробили между ними фарватеры и построили шлюзы (а заодно и мосты). Произошло это, правда, только в начале XX века, то есть уже после Андерсена; до этого же момента кораблям, идущим в Рингкёбинг или из него, приходилось в буквальном смысле протискиваться в щелочку. (О Ниссум-фьорде речи не идет, так как там никогда не было полноценной гавани из-за недостаточной глубины.)
Про Рингкёбинг (Ringkøbing)Илл.5 у Андерсена почти ничего не говорится, но побывать там надо: многое понимаешь сразу и без слов. Ветроустойчивый монолит некрашеных (из-за влажности, что ли?) кирпичных домиков-крепышей в два этажа, промозглый туман, лес мачт, деревянные пирсы, волноломы из крупного битого камня… Кое-где дорожное покрытие напоминает конкурс детского рисунка — немного ярких красок не помешает. От гавани до косы всего километров десять, но ее не видно даже в штиль: слишком приземистая. Сидишь на скамеечке у идущей вдоль берега прогулочной тропы, и создается впечатление, что ты уже у моря и оно совсем не страшное. И тут самое время выбраться на побережье.
Мы специально запланировали одну из ночевок неподалеку от шлюзов Ниссум-фьорда,Илл. 6 в Торсминне (Thorsminde), — очень уж хотелось самим прочувствовать ту самую штормовую ночь. Кемпинг расположен прямо на косе, отделяющей фьорд от открытого моря, и оттуда до места кораблекрушения, в котором погибли родители Юргена, всего километров десять. Официально Торсминне считается курортом, там даже свои рекламные буклеты есть: счастливые детишки традиционно играют с песочком на берегу. в свитерах. Сразу вспоминаешь эпизод мультфильма «Ветер вдоль берега»
[64], когда девочка поднимает ведерко — и куличик тут же сдувает. Впрочем, побывав в Скагене (см. ниже), уже мало чему удивляешься: датские курорты настолько суровы, что купание там запрещено под страхом смерти (я не шучу: будете в тех краях — прогуляйтесь по берегу до мыса Гренен, посмотрите сами).
Илл. 5
Рингкёбинг
Один из рыбаков встретил вчера Юргена поздно вечером на пути к жилищу Мортена, Юрген уже не раз угрожал последнему ножом — значит, он и убийца! Следовало крепко стеречь его; в Рингкёбинге — самое верное место, да не скоро туда доберешься.
Илл. 6
Пролив между Северным морем и Ниссум-фьордом
Солнце стояло уже высоко, когда он подошел к узкому проливу, соединявшему западное море с Ниссум-фьордом. Оглянувшись назад, он увидел вдали двух верховых, а на некотором расстоянии за ними еще нескольких пеших людей; все они, видимо, спешили.
Ну да ему-то что за дело?
Все наши планы в тот день полетели вверх тормашками: нас почти буквально засосали скагенские бродячие пески, и мы добрались до Торсминне только к сумеркам. Стойка регистрации в кемпинге уже закрылась, так что к перспективе остаться без горячей еды добавлялась еще и перспектива ночевать в машине. Как нельзя вовремя надвигался шторм: ветер крепчал, небо затягивалось, начал накрапывать дождь. В тот самый момент, когда фантазия уже прорисовала наихудший исход во всех деталях, нам вдруг удалось достучаться до хозяйки кемпинга — и это, конечно, произвело эффект джекпота. Мы заселились, обустроились, протопили домик, приготовили горячий ужин, выпили по бокалу вина, разомлели… В общем, когда я предложил моим спутникам сходить посмотреть на море, идея, мягко говоря, понимания не встретила. Мне и самому-то, если честно, не очень хотелось — но нельзя же отказываться в пользу комфорта от того, что не сможешь повторить, особенно если ради этого и приехал?
До той самой, андерсеновской, ночи погода, конечно, не дотягивала, но общее представление для офисных крыс давала очень хорошо. Закутавшись от ветра и жмурясь от летящей в лицо колючей мороси вперемешку с песком, мы какими-то темными огородами добрались до полосы дюн, затем, чертыхаясь и увязая в песке, вскарабкались на гребень. Открывшийся пейзаж был такой силы, что я невольно подался корпусом вперед и наклонил голову. Через мгновение перевел взгляд на своих спутников, чтобы «сверить часы», — признаюсь честно, мы дружим десять с гаком лет и наблюдали друг друга в разных состояниях, но такого выражения глаз у них на моей памяти не бывало. Это было то самое море, которое разбило корабль родителей Юргена:
Луна светила довольно ярко, но бушующий песочный вихрь слепил глаза.
Ветер дул такой, что хоть ложись на него; только с большим трудом, чуть не ползком, пользуясь паузами между порывами урагана, можно было перебраться через дюны. На берег, словно лебяжий пух, летела с моря соленая пена; море с шумом и ревом катило кипящие волны.
