Если же говорить о версиях, претендующих на правдоподобие, то самая, пожалуй, громкая история на эту тему произошла в 1932 году, когда один аптекарь из Раннерса (Randers) вдруг заявил, что знает, где находится настоящая могила принца Амлета. В десятке километров на юго-восток от Раннерса есть местечко, называемое Аммельхеде (Ammelhede), и там находится большой могильный курган, известный как «Королевский холм» (Kongshøj). Так вот, версия любознательного аптекаря основывалась на том, что, согласно Саксону Грамматику, принца Амлета похоронили не просто «на пустоши», а «на пустоши, впоследствии названной в его честь». Название же «Ammelhede» можно интерпретировать как видоизмененное «Amledshede», что как раз означало бы «Амлетова пустошь». Пресса ответила на эту гипотезу сдавленным хихиканьем, предложив поставить на Королевском холме соответствующий монумент, дабы отвадить наконец туристов от бутафорского саркофага в Хельсингёре. Никто не ожидал, что местное туристическое бюро с жаром ухватится за эту идею, — но именно так и произошло: могильный камень с высеченным на нем памятным стихотворением был водружен на Королевском холме при поддержке Датского музея фольклора уже на следующий год. А еще через двадцать лет на этом месте были произведены раскопки, показавшие, что захоронение в Королевском холме, как и в курганах в Раммедиге, относится к бронзовому веку.
Мораль: все могилы хороши — выбирай на вкус.
Скаген: разлука в песках и встреча двух морей
Скаген (Skagen), расположившийся на самой «верхушке» Ютландского полуострова, в самой северной материковой точке страны, — несомненная кульминация вояжа по Ютландии. Уже одно размещение финала истории в Скагене работает как мощный выразительный прием: более подходящие декорации — и с эстетической точки зрения, и со смысловой — трудно и вообразить. Впервые оказавшись там, поначалу не очень понимаешь, как люди вообще умудряются жить постоянно в этом городе, естественное предназначение которого — огорошить, впечататься и застыть. Такое место хочется поскорее запихать целиком за щеку, а потом крепко зажмуриться и рвануть рукоятку катапультирования, чтобы ни одна деталь не успела улетучиться.
В Скагене удивительно все. Аккуратные ярко-желто-белые домаИлл. 9 с красными черепичными крышами посреди десятков четвертьтонов серо-желто-буро-зеленого. Редкие синие точки песчаных фиалок посреди бесконечной осоки и вереска. Полярная ива, раскрывающая свои почки в форме «скагенской розы». Корявые сосны в три человеческих роста на замшелых песчаных холмах. Яркое солнце и тяжелый морской ветер, от которого мгновенно набрякает одежда. И целых два настоящих и совершенно разных моря, которые встречаются, но не смешиваются
[66], — с водой разного цвета и даже разными ракушками на берегу.
Илл. 9
Скаген
Наконец, они достигли и Вендиль-Скага, как называется Скаген в старинных норвежских и исландских рукописях. Уже и в те времена тянулась здесь по отмели, вплоть до маяка, необозримая цепь дюн, прерываемая обработанными полями, и находились города:
Старый Скаген, Вестербю и Эстербю. Дома и усадьбы и тогда были рассыпаны между наносными, подвижными песчаными холмами, и тогда взметал буйный ветер ничем не укрепленный песок, и тогда оглушительно кричали здесь чайки, морские ласточки и дикие лебеди.
Скаген расположен на узкой — с тридцать километров в длину и около четырех в ширину — песчаной косе, зажатой между Северным и Балтийским морями. Она и вправду имеет форму лезвия косы, загибаясь и сужаясь к северо-востоку; скагенский порт расположен со стороны «заточки», недалеко от «острия». Благодаря своему расположению, коса в буквальном смысле открыта всем ветрам и течениям — и это вносит в местный быт элемент пикантности. Например, течения, создавшие саму косу, постоянно намывают вокруг нее дрейфующие песчаные отмели, которые долгое время были настоящим проклятием для судоходства (в чем мы и убеждаемся на примере андерсеновских героев). По милости тех же течений купаться у «острия» косы категорически запрещено — унесет, пикнуть не успеешь.
Из-за неприветливого климата и скудности почвы (там, где она вообще есть) на косе очень неохотно приживается какая-либо флора, поэтому пески ничто не сдерживает, и их постоянно носит ветром туда-сюда. Одно время кочующие пески были для местных жителей сущей напастью: Андерсен не слишком преувеличивает, говоря, что к утру входную дверь могло замести песком так, что вылезать наружу приходилось через печную трубу. Самое массированное наступление дюн отмечалось в XVII–XVIII веках — тогда-то и занесло песком церковь Святого Лаврентия, в которой нашел себе могилу Юрген (правда, у Андерсена это произошло чуть ли не за одну ночь, а в реальности растянулось на сотню-другую лет). Сейчас этот процесс не столь разрушителен, но тоже дает о себе знать: обочины прибрежных дорог занесены песком, а на самом побережье песок не лежит, а струится под ветром, как поземка.Илл. 10 Если направление ветра долго остается неизменным, то начинает казаться, что небольшие камушки даже в отсутствии солнца отбрасывают тень: ветер обдувает их, выметая песок вокруг, но оставляя позади узкую песчаную полоску.
Церковь для стихии — такой же камешек, только побольше. Поэтому, когда дюны начали наступать, местным жителям в какой-то момент не осталось ничего, кроме как признать свое поражение и подыскать для городского храма другое место. В 1795 году старую церковь закрыли (и это можно рассматривать как предположительный год смерти Юргена), а новую возвели там, где она стоит и сейчас, юго-восточнее, ближе к гавани, — ее открытие состоялось в 1841 году. На старом церковном кладбище продолжали хоронить еще примерно пятнадцать лет, затем оно было окончательно занесено песком и заброшено, а вскоре под песчаной толщей оказалось полностью погребено и само здание церкви — наружу осталась торчать только верхушка колокольни.
Илл. 10 Побережье
Балтийского моря и дюны в окрестностях Скагена
Бури разбивали о смертоносные рифы корабль за кораблем. Начались снежные и песочные метели; песок заносил дома, и обывателям приходилось зачастую вылезать из них через дымовые трубы, но им это было не в диковинку.
