Видишь, как он гонит по небу облака, точно стада овец?
Алхимией Вальдемар До увлекся фанатично — пишут даже, что когда ему стало нечем топить печь, он грел теплолюбивые реактивы в собственной постели. Андерсен утверждает, что именно алхимия и разорила его, хотя бытует также мнение, что он просто оказался неважным помещиком и вынужден был прибегнуть к алхимии как к единственному призрачному шансу вылезти из долгов. Как бы там ни было, все долги Вальдемара До выкупил упомянутый в сказке Ове Рамель — его Андерсен почему-то называет недругом, хотя будь он таковым, то вряд ли не воспользовался бы своим правом незамедлительно забрать себе все имение в счет долга, вместо того чтобы предлагать Вальдемару До жить там до конца своих дней. Андерсен пишет о нем как об «Ове Рамеле из Баснеса», но документальные источники показывают, что Ове Рамель вступил в права владения и Баснесом, и Борребю в 1681 году, то есть просто скупил одновременно несколько поместий, граничащих друг с другом. Ему самому они, правда, не особо пригодились (он умер через четыре года после этого), а вот Андерсену — очень даже: он гостил в тех местах несколько десятков раз и именно в Баснесе во время рождественских каникул 1858 года написал историю Вальдемара До и его дочерей. И, кстати, не ее одну нашептал сказочнику местный ветер: там же, в Борребю, происходит действие «Блуждающих огоньков в городе», да и Хольстейнский замок и остров Глен, описанные в истории «Вен и Глен» (см. соответствующую главу), оттуда всего в семи километрах.
С кем Андерсен в этой истории намудрил, так это с дочерьми. На самом деле у Вальдемара До было двенадцать детей — шесть сыновей и шесть дочерей, из которых до выкупа Борребю Ове Рамелем дожили всего пятеро, и дочерей в их числе было четыре. Звали их тоже не совсем так, как у Андерсена: Ида Дортея, Ингеборга, Йоханна Катрина и Лисбетта Дортея. Пережила всю семью Ида Дортея, старшая из сестер, — вероятно, ее и имеет в виду Андерсен, рассказывая о хижине на вересковой пустоши близ Виборга, хотя о местоположении ее могилы датский генеалогический реестр, к сожалению, сведений не дает. Впрочем, Виборг (Viborg), при всей своей подозрительной удаленности от места основных событий, упомянут в истории как раз не случайно: именно там, в кафедральном соборе,Илл. 3 в крипте под алтарем, находится могила самого Вальдемара До — об это позаботился его последний сын, Грегерс. Там же похоронены король Эрик V, с убийства которого началась вся эта история, и сам Грегерс, погибший в 1712 году в Северной войне, в битве при Гадебуше. О том, как разорившийся Вальдемар До после дешевой мазанки в Смидструпе (Smidstrup) (это совсем рядом с Борребю, в районе Скельскёра) попал в ютландский Виборг, за двести с лишним километров от дома, история также умалчивает.
Илл. 3
Кафедральный собор Виборга
«О-ох!» — Да, и люди вздыхают, как ветер в тростнике и осоке. — О-ох! Не звонили колокола над твоею могилой, Вальдемар До! Не пели бедные школьники, когда бездомного владельца Борребю опускали в землю!.. Да, всему, всему наступает конец, даже несчастью!..»
Грегерс был последним представителем фамилии, и с его гибелью род До окончательно угас — но даже на этом преследовавшие его несчастья не прекратились. Виборгский кафедральный собор, в котором похоронены отец с сыном, неоднократно горел, причем пожар 1726 года уничтожил его полностью — остались стоять только стены. Полвека спустя он был восстановлен, но неудачно и не до конца, и в начале XIX века то, что получилось, лет пятнадцать проработало зернохранилищем, а потом и вовсе начало разваливаться. В 1863 году собор-инвалид наконец снесли и за следующие тринадцать лет перестроили в кирпиче, облицевав гранитом, что оказалось проще и дешевле, чем строить цельногранитную конструкцию. Этот собор стоит и сейчас и, несмотря на то, как мрачновато он смотрится в опрятном виборгском пейзаже, хочется думать, что в нем Вальдемар До наконец-то обрел покой.
Хотя покой, как известно, только снится. Сказка — ложь, да в ней намек, и хоть может показаться, что андерсеновский намек однозначен и «дилемма Вальдемара До» показательно решена раз и навсегда, но это не так. Когда авторы научных, да и просто объемистых трудов посвящают их своим близким, мне кажется, что это своего рода извинение за то, сколько времени, потраченного на создание этого труда, было украдено у них. Как разделить свое время между близкими и воплощением мечты? Как сделать это разделение справедливым (и можно ли вообще)? Каждый искатель философского камня решает это для себя самостоятельно. И ветер ему в свидетели — быть может, его историю тоже когда-нибудь расскажут, но конец ее, надеемся, будет счастливее, чем у истории Вальдемара До.
Епископ Бёрглумский и его родич
Дания: Бёрглум — Видберг — Лёккен
Жанр топографического детектива — настоящий рай для путешествующего аналитика. Авторы часто добавляют интриги, шифруя географическую привязку своих произведений, и у каждого — свой особенный код, так что и методику «взлома» приходится для каждого изобретать свою. Скажем, в «Преступлении и наказании» Достоевского географические наименования сокращены до первых букв, и, чтобы восстановить события на местности, нужно неплохо ориентироваться в петербургской топонимике. В «Зеленых берегах» Алексеева городские объекты вообще описываются «грубыми мазками» — выхваченными из общей картины характерными деталями («задний плоский, будто срезанный пилой, фасад театра»), так что догадаться, о чем идет речь, можно только хорошо зная Петербург визуально. И так далее.
Подход Андерсена в этом смысле предельно прост. Ему даже никаких усилий прикладывать не приходится — время и особенности развития национальной культуры делают все за него. Он просто ничего не объясняет — очевидные же все вещи; а потом всего за каких-то пару веков топонимика, ландшафт, список общедоступных источников, а то и орфография языка меняются настолько, что мама родная не узнает — и ищи потом свищи, если ты в этой среде годами не варился. С исландскими сагами, например, такой номер не прошел бы: там мало того что топонимы за тысячу лет не претерпели изменений, так даже забор, отделяющий Хёскульдов двор от Хрутова двора, до сих пор стоит на том же самом месте. В Дании же все куда быстротечнее. Было Дикое болото — и нет Дикого болота. Была буква «j» в названии города Кёге (Андерсен пишет «Kjøge» — отсюда и «Кьёге» в некоторых переводах) — и упразднили ее. Называлась улица «Kjødmangergade», а теперь она «Købmagergade». Расследуй не хочу.
