(I)
Кромкой леса, охотою пьян,
гой, едет, едет из лесу пан,
на вороном буйном едет коне,
весело подковки звенят в тишине,
едет – сам и сам.
И пред избушкой с коня – хоп!
и в дверь избушки – хлоп, хлоп, хлоп!
«Хола-хей! откройте мне двери,
я заблудился, охотясь на зверя,
дайте воды испить!»
Вышла ди́вчина, словно цвет,
такой красоты не видел свет,
принесла воды из колодца,
села стыдливо за веретенце,
пряла и пряла лен.
Пан стоит, позабыв, что хотел,
жажда пропала, склонился несмел,
смотрит на тонкую ровную нить,
очи не может свои отвратить
от пряхи прекрасной.
«Свободна ли, панна, рука твоя,
будь мне женою, прошу тебя!»
де́вицу хочет нежно обнять -
«Ах, пан мой, не знаю, что скажет мать,
я буду лишь волю ее исполнять».
«А где же, дЕвица, матерь твоя?
Никого рядом не вижу я» —
«Ах, пан мой, мачеха с дочкой родной
завтра должны возвратиться домой,
в город поехали».
(II)
Кромкой леса, от счастья пьян,
гой, едет, едет снова пан;
на вороном буйном едет коне,
весело подковки звенят в тишине,
прямо к избушке.
А пред избушкой с коня – хоп!
и в дверь избушки – хлоп, хлоп, хлоп!
«Хола! откройте, милые люди,
пускай скорей пред глазами будет
утешенье мое!»
Вышла старуха, кожа да кость:
«Эй, с чем пожаловал редкостный гость?»
«В дом твой немало несу перемен,
руку и сердце отдай мне взамен
падчерицы твоей».
«Хо-хо, кукленок! Вот чудеса!
Такого еще не видали глаза!
Добро пожаловать, редкостный гость,
откуда же счастье такое взялось,
как звать-величать вас?»
«Я этой земли король и пан,
судьбою вчера сюда был зван:
дам серебро, дам тебе злато,
дочь мне отдай и будешь богата,
пряху прекрасную».
«Ах, пан король! Вот чудеса!
Такого еще не видали глаза!
Ведь мы незаметно привыкли жить! –
Чем же сумели тогда заслужить
милости ваши?
Но все же совет, совет вам дам:
вместо чужой – свою дочь отдам;
они ведь похожи обе-две,
как око с оком в одной голове —
нить ее – чистый шелк!»
«Плохой ты, бабка, совет дала!
Исполни приказ, что даю тебе я:
завтра, на утренней ясной заре
будешь ты на королевском дворе
с падчерицей своей!»
(III)
«Вставай, дочурка, уж близок час,
уже король во дворце ждет нас,
разве мне когда мечталось,
чтобы вдруг я оказалась
в залах королевских!»
«Спеши, сестричка моя, спеши,
веселей в королевском замке пляши:
высоко ты поднялась,
для тебя я пыль да грязь –
что ж, здорова будь!»
«Пойдем же, Дорничка, краток миг,
чтобы не гневался твой жених:
как только минуешь лесную границу,
дом родной и во сне не приснится –
пойдем скорей, пойдем!»
«Мама, мамочка, ответьте,
зачем с собою нож берете?» –
«Нож нам нужен, чтоб злой змее
выколоть очи в лесной норе –
пойдем скорей, пойдем!»
«Сестра, сестричка, мне скажите,
зачем топор с собой несете?» –
«Топор нам нужен – в лесной пещере
разрубим кости лютому зверю –
пойдем скорей, пойдем!»
Когда ж оказались в тени пещер:
«Ты та змея, ты тот зверь!»
Горы и долы заплакали
видя, что женщины делали
с панной несчастной!
«Тешься теперь с королем своим,
ласкайся и тешься, как хочешь, с ним:
свежее тело его обнимай,
лоб его ясный к губам прижимай,
пряха прекрасная!»
«Мамочка, нынче хотелось бы знать,
глаза и кости – куда девать?»
«Не оставляй их подле тела,
чтобы их кто-то вновь не приделал –
лучше возьми с собой».
И как зашли вглубь хвои лесной:
«Не бойся, доченька, я с тобой!»
Ведь вы похожи обе-две,
как око с оком в одной голове –
не бойся совсем!»
И как приблизились к замку они,
король смотрел из окна на них;
и с приближенными вышел встречать
свою невесту и ее мать,
обмана не чуя.
И была свадьба – полный грех,
панна невеста – просто смех;
и были танцы, ликованье
балы, народные гулянья
до седьмого дня.
И как восьмой день рассветал,
король на войну с войском умчал:
«Дожидайся дома, пани моя,
на жестокий бой уезжаю я
да со злым врагом».
Коль не отправлюсь я на тот свет,
вновь зацветет любви нашей цвет!
Пока же в память обо мне
пряди-ка нить в веретене,
усердной пряхой будь!»
(IV)
А в глубине чащи лесной,
что было с девушкой брошенной?
Шесть открытых потоков было,
кровь из них ключами била
на зеленый мох.
Внезапно взошла ее счастья мощь,
а ныне грозила ей смерти ночь:
вот-вот жизнь из тела уйдет навсегда,
беда пришла к ней, беда, беда
из-за любви короля!
Откуда-то из глубины лесных скал
старец чудесный к ней поспешал,
седые усы у него по колено –
он девушки тело взвалил на рамена
и в пещеру отнес.
«Встань-ка, сынок, ты хват, беги,
веретенце златое с собой бери:
в королевском замке его продавай,
за цену одну его отдавай,
только за ноги».
Сидит парнишка у ворот,
веретенце златое продает.
Королевна глядит на него в окно:
«Вот бы купить мне то веретено
из красного золота!»
«Узнайте, мама, нет покою,
почем веретено златое?» –
«Купите, пани, стоит малость,
отцу недорого казалось:
только две ноги».
«За ноги? Ай-яй, диву быть!
Но мне так хочется купить:
идите, мамочка, в каморку,
лежат там ноги нашей Дорки,
дайте их ему».
Парнишка ноги быстро взял
и в чащу леса побежал. –
«Подай, сынок, живой воды,
пускай исчезнут все следы
этих страшных ран».
И рану к ране приложил,
в ногах огонь живой ожил,
и вдруг срослось мгновенно тело,
всегда как будто было цело,
цело-невредимо.
«Иди, сынок, теперь велю я,
возьми ту пряслицу златую,
в королевском замке ее продавай,
за цену одну ее отдавай,
только за руки».
Сидит парнишка у ворот,
златую пряслицу продает.
Королевна глядит на него в окно:
«Ох, о пряслице этой мечтала давно
к веретену моему!
Встаньте, мамочка, с лавицы,
спросите, почем эта пряслица?» –
«Купите, пани, стоит малость,
отцу недорого казалось:
только две руки».
«За руки! Диву, диву быть!
Но мне так хочется купить:
идите, мамочка, в каморку,
лежат там руки нашей Дорки,
дайте их ему».
Парнишка руки быстро взял
и в чащу леса побежал. –
«Подай, сынок, живой воды,
пускай исчезнут все следы
этих страшный ран».
И рану к ране приложил,
в руках огонь живой ожил,
и вдруг срослось мгновенно тело,
всегда как будто было цело,
цело-невредимо.
«Снова, сынок, иди со двора,
кужель золотую продать пора:
в королевском замке ее продавай,
за цену одну ее отдавай,
только за очи».
Сидит парнишка у ворот,
Златую кужель продает.
Королевна глядит на него в окно
«Мне для пряслицы нужно одно:
эту вот кужель!
Встаньте, мамочка, снова идите,
почем та кужель у него спросите?»
«За очи, пани, никак иначе,
отец такую цену назначил,
лишь за ока два».
«За очи! Вот так чудеса!
Как имя твоего отца?»
«Не нужно знать отца моего:
кто ищет, не найдет его,
захочет, сам придет».
«Мама, мамочка, как же быть?
Кужель так хочется купить!
Идите снова и в каморке
найдете очи нашей Дорки,
пусть их заберет».
Парнишка очи быстро взял
и в чащу леса побежал.
«Подай, сынок, живой воды,
пускай исчезнут все следы
этих страшных ран».
В глазницы очи положил,
огонь погасший в них ожил;
и панна вкруг себя смотрела,
но никого не углядела,
лишь саму себя.
(V)
И вот трех недель дни сочтены,
весело едет король с войны.
«Как ты жила, моя пани милая,
делала что и не забыла ли
моих последних слов?»
«Ох, в самом сердце я их носила,
и посмотрите, что я купила:
прялка такая одна на свете,
пряслица, кужель – золото светит,
в них любовь моя к вам!
«Пойдем, моя пани, за прялку садись,
спряди мне с любовью златую нить».
К прялке она с охотою села,
как та завертелась, вся побледнела —
беда, что за песня звучит!
«Вррр – ты злую нить прядешь,
королю во всем ты врешь:
сестру сводную ты убила,
ног, рук и глаз ее лишила –
вррр – злая нить!»
«Что это у тебя за прялка?
Поет песню – слушать жалко!
Сыграй-ка мне, пани, снова,
хочу понять каждое слово —
пряди, пани, пряди!»
«Вррр – ты злую нить прядешь,
королю несешь ты ложь:
невесту ты его убила,
жизнь ее отнять решила –
вррр – злая нить!»
«Страшной песня оказалась!
Ты не та, какой казалась!
Заиграй-ка в третий раз,
хочу слышать прялки глас:
пряди, пани, пряди!»
«Вррр – ты злую нить прядешь,
королю во всем ты врешь:
в лесу, в скале сестра твоя,
украдена у короля —
вррр – злая нить!»
Король, как это услыхал,
не медля к лесу поскакал;
и крики его по округе неслись:
«Где ты, Дорничка, отзовись!
Где ты, любимая?»
(VI)
От леса к замку, радостью пьян,
гой, едет, едет с пани пан;
на вороном буйном едут коне,
весело подковки звенят в тишине,
к замку короля.
И снова свадьба в замке была,
панна невеста как цвет цвела;
и были танцы, ликованье,
балы, народные гулянья
больше трех недель.
А что ж та мачеха злючая?
А что та дочка змеючая? –
Гой, воют четыре волка в лесу,
ноги в норы свои несут
от двух женских тел.
И нет очей в глазницах пустых,
ни ног, ни рук не осталось у них:
что с панной они сотворили,
так их за то и казнили
в лесу дремучем.
А что та прялка золотая?
Какую песенку играет?
Как третий раз она сыграла,
так насовсем уж замолчала,
исчезла без следа.
Это прекрасная баллада о любви, зависти, коварстве, жестокости, злобе. Но баллада эта – со счастливым концом. Я же, не отвлекаясь от темы нашей небольшой главы, хочу задать лишь один вопрос: кто тот загадочный старичок, вышедший из глубины леса и возвративший умирающую Дорничку к жизни? Это не просто лесной волшебник. Речь о гораздо более глубоком. Помните, как на вопрос коварной самозванки об отце отвечает помощник старика?
