У этих пиратов-новостников я рулила пиаром, курируя весь отдел (это была моя первая руководящая должность) и заправляя нью-йоркской пиаровской машиной Тёрнера. Еще во времена NBC я сумела установить хорошие отношения с телекритиками, в основном нью-йоркскими, — благодаря моему стилю «факты и ничего, кроме фактов». Они охотно отвечали на мои звонки — и всегда могли рассчитывать на своевременную информацию. Теперь же в мою задачу входило убеждать телекритиков как можно больше писать о тёрнеровской машине — чтобы зрители знакомились с различными каналами медиаимперии Тёрнера и почаще их включали.
Именно тогда, когда я работала в CNN главным специалистом по связям в общественностью, война в Персидском заливе превратила репортеров компании в настоящих звезд. Когда я шла по Таймс-сквер с Питером Арнеттом и Бернардом Шоу, «багдадскими мальчиками» (так их прозвали), прохожие разражались аплодисментами, жали им руки, называли по имени. Ребята купались в лучах славы, а я была только рада держаться поближе к кулисам.
В мои обязанности входили пиар-операции лично для Теда Тёрнера, когда он приезжал в Нью-Йорк — получить очередную премию или выступить с речью. Тед был настоящей суперзвездой, правдорубом, любимцем прессы. Еще в семидесятых он открыл первую «суперстанцию» (сигнал канала передавался на спутник, а оттуда — кабельным операторам США), а к началу девяностых полным ходом продвигал свое детище CNN как первую кабельную телесеть, ориентированную исключительно на новостное вещание. И на этом пути он добился невероятных успехов. А еще у него, конечно, была жена — знаменитая Джейн Фонда.
Кроме пробивания рекламных материалов о нем, моя роль сводилась к сопровождению Теда во время его бесчисленных интервью и появлений перед прессой. Думаете, я ухватилась за такую волшебную возможность показать себя и заработать повышение? Нет, я вообще не высовывалась. Конечно, я добросовестно и умело составляла график поездок и выступлений, но как только начиналась публичная часть — собственно общение с журналистами, — я уходила в тень. Я изо всех сил старалась сидеть тихо, как мышка. Вряд ли Тед даже запомнил, как меня зовут.
Поворотный момент настал во время одного из выступлений Тёрнера в ООН. Ему должны были вручить премию, а я занималась оргвопросами. И я в очередной раз подумала: «Я работаю с таким важным типом, а он даже толком не знает, кто я». Надо было что-то делать. И вот, увидев, как он вышел из мужского туалета и куда-то понесся, я сунула ему ладонь для рукопожатия и сказала: «Привет, Тед, я хотела бы вам официально представиться. Меня зовут…»
Вернее, попыталась сказать. Потому что это скорее называлось «прошептала». Ответив «А, привет!» своим характерным баритоном с хрипотцой и быстро пожав мою протянутую ладонь (это было мокро, он только что мыл руки), Тед сделал паузу, дожидаясь продолжения. Но я опустила глаза. И тогда он лениво удалился, застегивая ширинку.
А я побрела прочь, мысленно награждая себя тумаками.
Вернувшись под вечер домой, я сидела и злилась: опять моя застенчивость победила. Я ругала себя: «Ну как ты могла упустить такой шанс? Чего тебе еще надо?» Что ж, раз я работаю с Капитаном Эпатаж, как в прессе прозвали Теда Тёрнера, значит, надо найти в себе Бет Кураж. Значит, надо что-то делать со своим, мягко говоря, недостаточно ярким общественным темпераментом.
Ученые утверждают, что успех связан с уверенностью так же тесно, как и с компетентностью. И особенно это касается тех, кто видит себя проводником перемен. Так что я придумала план. Я встану с насиженного места и начну делать то, что пугает меня сильнее всего, — налаживать связи. Из-за моей замкнутости мне всегда было неловко, даже мучительно представляться новым людям первой. И я торжественно пообещала себе каждый день заводить по одному новому знакомству: скажем, пообщаться с коллегой по офису или еще с кем-то из наших — у кофейного автомата, во время обеденного перерыва и так далее. Стратегия проста: задать человеку вопрос (по работе или о чем-то, что могло бы его заинтересовать), чтобы завести разговор.
Я от природы любопытна — значит, буду пользоваться этим интересом к миру и людям как отмычкой.
Любые подлинные перемены всегда начинаются в голове. Надо было как следует настроиться — как спортсмен настраивается на важный матч. Перед каждым мероприятием я заранее составляла план: что я сделаю, что я скажу. Лепила себя, как из глины. Я решила, что буду представляться так: «Привет, я — Бет Комсток. Выступление, по-моему, было замечательное. Она права, в школе надо уделять больше времени музыке и рисованию. А вы как считаете?» Или что-нибудь в этом роде. Я осознала, что настоящий мир не у меня в голове, а вне ее, и главное — не стоять у себя же на пути и просто начать включаться в общение.
Пока мы изводимся, что же собеседник о нас подумал, он (собеседник) тревожится, вполне возможно, о том же. Так мы оказываемся пленниками собственного страха, пытаясь предстать перед другими умными и находчивыми: не дай бог продемонстрировать неловкость или неуверенность.
Я поняла, что во время общения должна интересоваться собеседником, а не своими переживаниями. Надо было научиться заглушать внутреннего критика. И давать слово внутреннему антропологу: «Скажите, что вами движет?» А у себя стоит спрашивать: «Чему я могу научиться у этого собеседника?»
Но даже теперь мне нужно всякий раз собираться с духом, чтобы подойти к незнакомцу. Гораздо легче сказать себе: «Ну ладно, потом», — и тихонько выскользнуть из помещения. Но так упускаешь возможность познакомиться с новым человеком и узнать что-то новое.
Когда я начала общаться с людьми по-настоящему, у меня появилось больше уверенности в себе и доверия к миру. Я поняла, что всегда есть лучший путь к цели. И это стало моим лозунгом, моей главной жизненной задачей: всегда стремиться к улучшению. Так я обрела храбрость и научилась действовать вопреки застенчивости и страхам.
По натуре я исследователь. Мое природное любопытство стало для меня компасом. А заодно — и камуфляжем, прикрывающим неуверенность в себе вследствие нехватки знаний. Ты любопытен — значит, озирайся по сторонам и раз за разом заставляй себя задавать вопросы.
Так я осваивала умение под названием социальная смелость: эту штуку придумали специалисты по позитивной психологии — особому направлению, изучающему сильные стороны человеческой психики, которые помогают как отдельным людям, так и социальным группам достигать счастья. Дэвид Брукс, колумнист The New York Times, некоторое время назад дал очень выразительное определение такому жизненному подходу. «В современном мире, не слишком богатом на межличностные связи, обладать социальной смелостью — огромная ценность, — замечает он. — Кто угодно может отправиться на конференцию и завести несколько знакомств — но некоторые после этого приглашают шестерых новых знакомых на ланч и в итоге обзаводятся четырьмя верными друзьями до гроба. Не говоря уж о том, что такие люди без конца знакомят друг с другом всех окружающих, создавая вокруг себя настоящую сеть. Социально смелые люди ведут себя как экстраверты в плане инициативы и как интроверты в разговоре: они готовы слушать собеседника 70 % времени».
