Колетт не стала юлить.
– Догадывалась. Сарра, еще один прибор!
Лэрр Тайрен, недолго думая, занял место во главе стола. Словно по волшебству, перед ним возникла тарелка, приборы, и он принялся накладывать себе яичницу. Ничего не скажу, Линка хоть кухарка и вороватая, но готовит – уммм! Я лично с утра бегала, пробу снимала, пока на кухне никого не было!
– И не сообщили в службу контроля?
Колетт пожала плечами.
– Не знаю, как скоро дойдет письмо. Я приехала сюда, осмотрела дядино тело и написала. Черновики, простите, предъявить не могу, но полагаю, вас известят, когда придет мое письмо?
– Я тоже так полагаю, – блеснул белыми зубами лэрр.
– Дядя умер от проклятия? Какой ужас!
Делия, кто б сомневался!
И в результате – тоже. Хуртар посмотрел на нее, и выражение лица мужчины немедленно смягчилось. Даже улыбка на губах появилась.
– Вы не знали об этом, ларра?
– Ларра Ольдан, – поправила Делия.
Кокетничала она при этом совершенно неосознанно. И губки надувала, и глазки строила… Вирент покосился с неудовольствием.
Собачье-сенные инстинкты. И сам не ам, и людям не дам.
– Да, от проклятия. На крови.
– Но… но кто мог?
– Кто-то, связанный с ним родной кровью. Или кто-то из тех, кто рядом с вами, ларры.
Делия поднесла руку к губам.
– Кошмар… простите, мне плохо…
И вылетела из-за стола.
– Вас можно поздравить с продолжением рода? – поинтересовался Адам с тонкостью тарана.
Вирент аж побагровел. Кусок пошел не в то горло, и минут пять несчастный тщетно пытался откашляться и не заплевать весь стол.
– Да вы что! Нет!!!
– А чего вы так боитесь? Дело-то житейское?
Это смотря для кого, вон и Лаллия смотрит, словно обиженный котенок. Привыкай, девочка. То, что мужчина поет тебе о своей любви, не значит, что у него никого нет.
Тем более у такого непорядочного мужчины.
– Я полагаю, вы останетесь на похороны и на оглашение завещания? – уточнила Колетт.
– Может, и подольше, если не найду убийцу.
– Понятно… Сарра?
Домоправительница материализовалась, словно призрак. Ахнула, руками всплеснула!
– ТЫ!!!
* * *
Колетт поглядела на лэрра Тайрена.
– Мы чего-то не знаем?
– Мои родители и ваш дядя были друзьями. А я вот не смог подружиться с его сыном, у нас слишком большая разница в возрасте.
– И поэтому домоправительница так на вас смотрит?
Хуртар опустил бесстыжие глазки долу.
– Нет… это мы немного покуролесили с друзьями, когда сюда приезжали. Молодые были, лет по пятнадцать соплякам…
– О подробностях спрашивать не стоит? – прищурилась Колетт.
– Это не для ушей прекрасных дам, – отрезал хуртар.
После этого дамам стало еще любопытнее, но спрашивать никто не решился. Завтрак прошел в приятном молчании. А после завтрака все отправились в храм.
* * *
Полноценным храмом это назвать было сложно. Так, мелкая часовенка. Но зато с красивыми росписями. Здесь здоровущий мужик с молотком гвоздит убегающего от него парня, здесь мечет молнии, здесь упокаивает орду поднятых трупов… деятельный бог, ничего не скажешь. Икон в этом мире не рисуют, только фрески, которые рассказывают о его делах.
Вместо распятия – молот.
Я поглядела на здоровущую киянку и подумала, что такого фиг распнешь. Он найдет другие методы убеждения. Доходчивые.
Возможно – с летальным исходом.
Перед молотом – алтарь. На нем лежит коврига хлеба, стоит кувшин с вином, и хорошим, судя по запаху, стоит жаровня, в которой что-то горит. Что может дать такое пламя – ровное, чистое и даже приятно пахнущее, я не знала. Какая-то местная ботаника.
Хуртар там тоже был.
Пожилой седенький мужчина, лет семидесяти, может, и больше. Фиолетовое одеяние, молот на груди, одухотворенное лицо… к чести хуртара, при виде коллеги он не дрогнул.
– Брат, – и уважительное наклонение головы.
– Брат, – ответил поклоном лэрр Тайрен.
Плащ он снял, и я заметила вышивку на его жилете, аккурат напротив сердца.
Молот, скрещенный с молнией.
Ах, вот оно что! Это и заметили остальные, а я не поняла, не знала, куда смотреть. Вот и на пальцах у обоих служителей перстни, здоровущие такие, с фиолетовым камнем.
Аметист?
Да, наверное…
Камень был словно заключен в золотую сетку, и на ней были вычеканены у одного – молот, у второго – молот и молния. И второй камень был более красным.
То ли аметист такой, то ли шпинель какая… в драгоценных камнях я не слишком хорошо разбиралась. Есть два вида драгоценностей – мои и чужие. Вот о своих я все знала, а чужие меня интересовали мало.
Все встали вдоль стены, и служба началась. Явилась даже Делия. Она была бледной, но выглядела от этого только более очаровательно.
Хуртар напомнил, что все собрались здесь по печальному поводу, рассказал о покойном, который, по его словам, был средоточием всех добродетелей, и под конец, гроб водрузили на алтарь.
– Да пребудет с покойным милосердие Хурта!
Сказано это было увесисто. У меня даже в ушах зазвенело, и не просто так.
Пламя, горевшее в жаровне, вдруг вытянулось под потолок, словно громадная змея, а потом так же упало вниз, на тело покойного.
Охватило его золотистым кольцом, вспыхнуло, заставляя зажмуриться.
И опало, оставляя на алтаре только контур гроба, очерченный пеплом. Я рот открыла. Ну ни фига себе иллюминация? Это ж какая экономия на топливе для кремации!
Хуртар тем временем собрал пепел с помощью специальной метелочки и совка и высыпал в специальную же мраморную урну. Которая и была вручена лэрру Тайрену, как самому опасному.
– Пусть его тело покоится в мире, а душа пребывает в ладонях Хурта, пока ей не придет пора вернуться в мир.
С тем все и направились внутрь часовни. В алтарь?
Или как там это называется?
У нас права женщин урезаны, им в алтарь нельзя. Кстати – дискриминация, вот бы где феминисткам повоевать. А здесь все идут спокойно, словно так и надо, даже малышка Асиль на руках у матери притихла…
Это оказалась задняя часть храма. И она была похожа на пчелиные соты, только те шестиугольные, а тут были ровные квадратики. Часть их была уже заполнена, замурована, и сверху написано имя. Остаток, ближе к верхушке – свободен. Места тут было мно-ого…
