Сестрам?
Глупости. Ей копейки завещали, им намного больше. А вот опеку над ребенком теперь кому-то из них брать. Адам вряд ли согласится, слишком живо в его разуме предательство племянницы.
Жескары?
Тоже сложно сказать. Может, да, может, нет. Не угадаешь. А больше девочка и не нужна никому. Разве что Колетт сжалится. Но и то вряд ли.
Печальная это сказка – Золушка. А малышка – прелесть, ей бы просто заниматься, она бы вообще была чудом. Но кого это волнует?
Ладно, вернемся к Делии.
Она осталась без мужа.
Практически без денег. Какая-то рента у нее будет, но ей этого наверняка мало. Что она может сделать? Если сдурьма?
А… если она знала, кто убил лэрра? И пробовала его шантажировать? Возможен и такой вариант. И логичен, кстати.
А шантажистов, впрочем, как и сатанистов, во все века сжигали люди на кострах. Или без костров обходились, по-простому. Табакеркой подавился, вилкой отравился, дело житейское.
Вопрос только один. Когда Делия узнала про убийцу?
А ведь недавно. Вот когда она начала на Колетт огрызаться, может быть? Долго она молчать не смогла бы, слишком глупа. Надо поговорить с Кертом, не видел ли он чего в последние пару дней? Не подмечал ли?
Хотя ему не до того было.
Хорошо, зайдем с других карт.
А кто у нас был занят в это время?
Ластаны и Жескары.
И кто остается?
Делия, Далены… Рандана я даже не считаю, он пьян, как фортепьян. Куда ему убивать, проспаться бы!
Или это как-то связано с приездом хуртаров?
С утра они приезжают, ночью Делия падает с лестницы. Сама ли?
Поговорю я еще с Кертом. Обязательно поговорю.
* * *
Керт позвал меня после завтрака, в библиотеку.
– Амура!
Я спрыгнула на стол и обернула хвост вокруг задних лап.
– Здесь я. Слушаю?
– Что ты думаешь?
– Нам бы опыт провести попробовать, – призналась я. – Только чтобы меня никто не видел.
– Это как?
Я объяснила Керту, что имею в виду. Хуртар подумал пару минут.
– Я могу попросить всех выйти из дома. К примеру, отправлю всех в храм, пусть брат Рис проведет службу. Обедню. И попробуем.
– Отлично! А ты сам веришь, что это несчастный случай?
– Я лестницу осмотрел.
– Я тоже.
– И?
– Там в одном месте мазок крови на перилах, в другом на ступеньке.
– Могла она удариться сама?
Я почесала нос.
– Не знаю. Надо пробовать. Рана у нее только на голове?
– Да.
– Тогда только эксперимент, – другой идеи у меня не было.
Керт кивнул.
– А что ты думаешь по поводу Колетт?
– То же, что и ты. Ты ведь ее подозреваешь?
– Да.
– Будем проверять.
– А что нам еще остается?
Я вздохнула. Не хотелось, конечно, но…
– Есть и еще один вариант. Даже два.
– Ты сейчас о моих братьях?
– О них самых.
Я ожидала любой реакции, от шока до возмущения, но Керт покачал головой.
– Это невозможно.
– Хуртары не нарушают закон?
– Тут другое. Нарушали, пытались.
В это я больше верила. По своему миру знаю, если по совокупности – грехов у церковников на три УК хватит и еще на ГК останется. Люди же.
Человеки.
А человеку свойственно многое. И в свой карман ошибаться, и красивых девушек (а то и мальчиков) совращать, а уж баранов-то стричь сам Бог велел. И до убийств доходило, чего уж там. Отмаливали, индульгенциями пробавлялись…
– И что? Ловили и сажали?
– Нет. Просто такой хуртар лишается благословения бога. А раз так… его и ловить не надо. Сам помрет, причем быстро и мучительно.
– Серьезно?
– Вполне.
Я вздохнула.
– Никак я к этому не привыкну.
– Хотя сама – эфирент. И по всем меркам вашего мира магическое создание.
– Которых не должно существовать. А если серьезно? Сколько времени проходит от преступления до лишения благословения?
– От одного дня до нескольких лет.
– Рискнуть можно. Особенно если много получишь. Ты давно знаешь этих хуртаров?
– Как – знаю… Мы работаем вместе, но не приятели и за бутылочкой вина не сидим.
– А зря. Но что-то ты о них знаешь?
– Брат Рис – старше меня лет на десять, при таком раскладе сложно стать друзьями, если вас не связывает ничего серьезного. Но слухи о нем идут – подчеркиваю, слухи, как о зануде, въедливом, добросовестном, но невыразимо скучном. При этом он очень порядочен, дотошен, работа для него святое.
– Это по слухам. А семья у него есть?
– Да. Жена, дети…
– Святая, должно быть, женщина.
– Ладно тебе ехидничать.
Я фыркнула.
Почему у меня не складывалась личная жизнь? Да терпения не хватало! Когда я обрела независимость, я стала называть дурака – дураком, осла – ослом, а вместо платка для вытирания соплей завела наждачку. Намного действеннее получилось.
Если какая-то женщина готова терпеть этого зуду с подзаводом – честь ей и хвала, я могу оценить, но сама на такое не способна.
– А брат Валер?
– Ты сама видишь, мы примерно ровесники.
– Но не друзья?
– У нас разные ситуации. Мой отец тоже хуртар… некоторые двери открыты для меня вне зависимости от желания в них пройти. Я лэрр, а он – тарр по рождению.
– Завидовал?
– Я над этим никогда не задумывался. Может, и завидовал, дело житейское. Мне он ничего не говорил, а я не спрашивал.
– Угу. Вместе не пили и баб не любили.
– Амура!
– А что – я хоть одно некрасивое слово сказала?
– А-му-ра.
– Ладно, молчу, молчу. Но тогда понятно, чего он так в Миру вцепился. Ты говорил, кто здесь будет?
– Да.
– Справки навести он мог? Или что-то слышать?
– Ну да.
– Вот и ответ. Если он тарр, да еще всю жизнь завидует, Мира та жена, которая ему нужна. Податливая, покорная, симпатичная, с приданым, ланна, плюс еще благодарна…
