У нее было такое чувство, что она зависла между тем, кем она могла бы быть, и тем, кем была на самом деле. Впрочем, как всегда.
Иззи предполагала, что с теми, кто вырос в нищете, обычно так и бывает, отлично помнила, как ее день рождения отмечали через две недели после самого события, потому что именно тогда семья могла себе позволить купить коробку пирожных. Вспомнилось и то, как в молоко обычно добавлялась вода, чтобы на дольше хватило; и то, как кружилась голова в предвкушении долгожданного похода в продуктовый, когда приходили продовольственные талоны; и то, как было стыдно, когда приходилось ими расплачиваться.
Когда Иззи пошла в первый класс, ее семья не могла себе позволить купить канцтовары, поэтому она делала вид, что забыла их дома. А однажды, когда она подняла откидную крышку на маленькой парте, там оказалась коробка с новенькими карандашами «Крайола». Все они были с остренькими кончиками, пахли воском, и у каждого с другой стороны — точилка. Иззи понятия не имела, учительница ли подарила ей эти карандаши или кто-то другой. Так об этом и не узнала. Однако пришлось понять одно: ее семья разительно отличается от других семей. Большинство детей не ходили на обед в «Клуб Сэма»
[14], где можно есть предлагаемые на пробу продукты, даже не являясь членом этого клуба. И сэндвичи с кетчупом в украденных из «Макдональдса» пакетах не были нормой жизни других семей. Ее мать рылась в рюкзаках братьев, вытаскивая флаера в Академический книжный клуб, на экскурсии в музеи, на танцы — на все, что могло повлечь дополнительные расходы. Когда они ужинали, Иззи делала вид, что наелась, потому что знала, что мама ляжет голодной, если она ничего не оставит на своей тарелке.
В старших классах Иззи уже была решительно настроена изменить свою жизнь. Она не могла позволить себе посещать подготовительные курсы для вступительного теста, поэтому попросила другую абитуриентку показать ей программу курса, после чего набрала книг по межбиблиотечному абонементу и стала готовиться сама, параллельно подав заявки на более чем сотню стипендий, которые смогла отыскать благодаря бесплатному Интернету в библиотеке. Всех она не получила. Но на бесплатное обучение наскребла.
Иззи пошла учиться в школу медсестер на студенческий заем, постоянно экономила и во всем себя ограничивала. Пока не встретила Паркера — который впервые отвез ее на отдых. Который все не мог поверить, что она никогда в детстве не ходила к врачу — только к школьной медсестре, поскольку там не требовалось медицинской страховки. Который поймал ее на том, что она добавляет воду в шампунь, чтобы на дольше хватило. И, несмотря на все это, сделал ей предложение.
Если бы она призналась Паркеру, что беременна, он оказался бы на седьмом небе от счастья! И воспользовался бы этой новостью как железным поводом заставить ее сказать «да» вместо «мне нужно подумать».
Но тогда она не смогла бы стать финансово независимой. Самостоятельно оплатить свое обучение в школе медсестер. Купить дом просто потому, что получила на него кредит… И никогда, никогда она бы не смогла ему объяснить, почему это для нее так важно!
Мужчина, который манил ее жестом, стал размахивать руками, чтобы заставить ее двигаться дальше. Если она побежит, то сможет спастись.
Иззи почувствовала, как Бекс взяла ее за руку. Представив себе, какой боли и скольких усилий это движение стоило несчастной, она мягко переплела свои пальцы с пальцами Бекс и слегка сжала их.
— С вами все будет хорошо, — наклонилась она к женщине. Затем глубоко вдохнула и сделала еще один широкий шаг вперед.
Однажды, когда ее братья ссорились из-за того, кому досталось за обедом больше спагетти, мама сказала: «Не заглядывайте в чужую тарелку, чтобы увидеть, не получил ли кто-то больше, чем вы. Смотрите туда только затем, чтобы убедиться, что он получил достаточно».
Вспомнив о докторе Уорде, который продолжал истекать кровью в клинике, Иззи, не отдавая себе отчета, отпустила ручки инвалидного кресла, развернулась и побежала назад, в открытые двери Центра.
Бекс точно поймала тот момент, когда Хью понял, что за женщина сидит в инвалидной коляске. Он шагнул вперед, а Иззи сразу развернулась и побежала, как будто его движение послужило толчком.
Бекс не могла говорить. Глаза ее наполнились слезами, когда Хью бросился к ней, но не успел добежать, как рядом оказались парамедики, подхватили Бекс из инвалидной коляски и, перенеся на каталку, погрузили в карету скорой помощи. Пытаясь разглядеть Хью и подать ему знак рукой, она изогнулась как могла, но вокруг были какие-то люди, которые толкались и кричали друг на друга, каждый силясь удержать свою позицию.
А если ее увезут в больницу и она не успеет перекинуться с Хью и парой слов?
— Как вас зовут, мадам? — спросил парамедик.
— Бекс.
— Бекс, мы о вас позаботимся.
Она схватила его за руку.
— Я должна… сказать…
— Мы свяжемся с вашими родными, когда довезем в больницу…
Бекс покачала головой. Двойные двери стали закрываться, но тут неожиданно она услышала голос Хью.
— Я должен с ней поговорить! — заявил он.
— А я должен доставить ее в операционную, — противопоставил парамедик не менее весомый аргумент.
Зная каждую черточку его лица, любой оттенок эмоции на нем, Бекс заметила, что в душе у него идет борьба между желанием поговорить с ней и подчинением требованию поскорее отправить ее в больницу.
— Хью… — выдавила она. — Нужно…
Он повернулся, предупреждающе глядя на сестру.
— Вы хотите мне что-то сказать, мадам? — Хью посмотрел на парамедика. — Мне нужна минутка, чтобы поговорить с ней наедине, — велел он, оттесняя врача. И тот отошел, оставляя их одних.
Она сглотнула, эмоции мешали произнести все те слова, которые, как она уже предполагала, никогда больше не сможет сказать Хью.
— Бе-екс, — простонал он, наклоняясь ближе и пытаясь придумать, как же ее обнять, а в итоге ограничился одними ее руками, обхватил их своими горячими ладонями. — Ты… как?
— Бывало… и… лучше, — ответила она. — Рен…
— Она внутри, — закончил Хью. — Знаю, она…
— Жива. Спряталась.
Послышался короткий всхлип, и Хью наклонил голову — его волосы упали на ее щеки. Бекс вновь увидела его мальчишкой: скорчившимся от горя, когда умерла его собака; расстроенным из-за того, что не решил задачу; взбешенным, когда его не взяли в футбольную команду университета. Она хотела протянуть руки и заключить его в объятия, как когда-то, убедить его, что завтра станет легче, но… не могла. В этот раз она сама стала причиной его страданий.
— Никто не знает, — прошептал он. — Никто не должен знать. Ты это понимаешь? Если выяснится, что внутри моя дочь, меня тут же отстранят от дела. Тогда я не смогу повлиять на результат. Точка. — Он посмотрел на сестру глазами, темными от боли. — Зачем, Бекс? Зачем ты привела ее сюда?
