Она подумала о Рен. Вспомнила, как та, улыбаясь, поднимала правую бровь, как будто у нее есть тайна. Как однажды накрасила ногти разными цветами, потому что не могла подобрать какой-то один оттенок. Как перенастроила все каналы радиовещательной компании SiriusXM в машине Бекс, заявив, что тете пора уже расстаться с этими восьмидесятыми.
— Она попросила.
Хью впился в ее руки. Она видела, что он с трудом сдерживается.
— Рен нужно было… ей пришлось?.. — Он не мог вымолвить эти слова, лишь сглотнул.
— Нет! — перебила его Бекс. — Противозачаточные таблетки. Она… не хотела… чтобы ты знал.
Хью закрыл глаза.
Может ли одно предательство быть менее серьезным, чем какое-то другое? Бекс всматривалась в его лицо, ища хотя бы намек на прощение.
Однако не успела она его заметить, как рядом возник парамедик.
— Лейтенант! — требовательно обратился он к Хью. — Вы закончили?
А они закончили?
Бекс очень ждала, что он ответит. Хоть что-то, что облегчит ей тяжесть на сердце.
Но он просто отпустил ее руки, выпрыгнул из машины скорой помощи и захлопнул двери.
Иззи казалось, что прошла целая вечность, пока она преодолела пять ступенек к дверям клиники. Она заставила себя не сводить глаз с черного узкого проема, оставленного полуприкрытой дверью, который отделял свободу от плена. Пока оттуда не высунулась рука, схватившая Иззи за косу и рывком втянувшая ее внутрь.
Джордж почти сразу отпустил ее, чтобы закрыть и запереть дверь и забаррикадировать ее мебелью.
— Умница! — похвалил он. — Если бы ты не вернулась, кто знает, как бы я разозлился…
У Иззи закружилась голова. Она все еще ощущала запах асфальта, плавящегося на послеполуденной жаре. Видела объективы камер, устремленные в одну точку — на нее. Слышала сбивчивое дыхание Бекс, когда коляска натыкалась на множество трещинок в асфальте.
Какой идиот, вкусив свободы, наплюет на нее?
Она услышала у себя за спиной стон и, обернувшись, обнаружила, что рана доктора Уорда вновь стала кровоточить. Иззи перехватила взгляд Джорджа.
— Можно, я…
Стрелок кивнул, и она опустилась на колени перед доктором Уордом, размотала окровавленные бинты, чтобы сделать перевязку. Как только давление ослабло, кровь из раны хлынула потоком. Иззи гадала, сколько остается времени, прежде чем придется умолять стрелка позволить доктору Уорду получить настоящую медицинскую помощь. У нее было такое ощущение, что так, как с Бекс, не получится. Для Джорджа смерть доктора будет актом мщения, а не прискорбной случайностью.
Ловкими движениями она стала затягивать импровизированный жгут, используя ручку в качестве закрутки, после чего зафиксировала все сверху липкой лентой. Доктор Уорд сдавленно стонал, когда она тревожила его ногу, и Иззи пыталась отвлечь его шутками.
— Знаете, в детстве, когда мой брат сломал руку, я просто зафиксировала ее и велела ему пользоваться только здоровой рукой.
— А я рос в такой нищете, что у нас не было даже деревяшки, чтобы наложить шину и зафиксировать руку, — отозвался доктор Уорд.
— Мне это не в диковинку, — улыбнулась Иззи. — Я целый год болела гриппом, потому что мы не могли себе позволить сходить к врачу.
— А мы ходили только к стоматологу, и то если зуб болел так сильно, что тебя выворачивало.
— А брекеты, — улыбнулась Иззи, — это же будто украшения для зубов, не так ли?
Доктор Уорд тоже едва заметно улыбнулся.
— Эх, девушка, вижу все ваши уловки. Со мной мои же штучки не пройдут.
— Понятия не имею, о чем вы.
— Бросьте. Вы пытаетесь отвлечь меня от того, что происходит с моей ногой.
— Вам прекрасно известно, что с ней происходит, — пожала плечами Иззи.
— Да, — вздохнул он. — Еще немного, и я ее потеряю.
Иззи старалась не думать о плохом. И, что важнее всего, ей придется заставить доктора Уорда тоже не думать об этом.
— Вы говорите так, как будто вы мой единственный пациент. — Она кивнула подбородком в сторону Джанин, которая все еще была без сознания, после того как Джордж ударил ее рукоятью пистолета. — У нее что-то изменилось?
— Без изменений, — со всхлипом зажмурившись от боли, произнес доктор Уорд. — Я глаз не сводил.
В горле Иззи встал ком.
— Что ж, — заметила она, — я бы предпочла, чтобы девушка оставалась без сознания.
Доктор Уорд нахмурился.
— Знаете, я всего один раз отказался прерывать беременность.
— Активистке против абортов? — поинтересовалась Иззи.
Он задумался, потом покачал головой.
— Расистке. Она вошла, увидела меня и заявила, что предпочитает белого врача. А проблема была в том, что я единственный в тот день проводил процедуру прерывания беременности и дальше в ее случае тянуть было нельзя.
Иззи присела на пятки.
— И что же произошло?
— Понятия не имею. После того как она все же решила, что цвет моей кожи не отменяет необходимости сделать аборт, я отказался. Я хорошо себя знаю и осознавал, что потворствовал себе как пьяному. Я был опьянен негодованием, как будто накидался джином. Не мог прикоснуться к ней точно так же, как не смог бы прикоснуться к пациентке, находясь подшофе. А если ей во время процедуры станет больно? Она может подумать, что это я нарочно, из мести. А если бы возникли осложнения? Они бы лишь укрепили ее в убеждении, что я менее квалифицирован из-за цвета кожи. — Он покачал головой. — Как сказал доктор Кинг, «конечно, закон не может заставить белого любить меня, но он не позволяет ему меня линчевать, и, по-моему, это крайне важно».
— А мне кажется, когда дело доходит до прерывания беременности, цвет кожи — последнее, что приходит на ум.
Доктор Уорд с удивлением поднял голову.
— Да что вы, мисс Иззи! Когда дело доходит до прерывания беременности, цвет кожи — первое и самое главное, что приходит всем на ум. — Он кивнул на Джанин. — Вы знаете, она исключение из правил. Среднестатистический противник абортов — это… — он понизил голос, — белый мужчина средних лет.
Иззи посмотрела на Джорджа Годдарда — тот краем рубашки полировал рукоять пистолета. Они слышали, как он упоминал о дочери, знали, что у него личное отношение к этой клинике. И, разумеется, не каждый активист подходил под указанный профиль. И все же…
— Почему? — не поняла Иззи.
— Потому что они пытаются вновь сделать Америку страной для белых.
— Но аборты чаще делают темнокожие женщины, чем женщины с белой кожей…
— Не имеет значения. Им вообще наплевать на уровень рождаемости у цветных женщин. Они просто используют их, как использовали уже на протяжении многих столетий, чтобы продвигать свои расистские идеи. Вы видели эти рекламные щиты о геноциде цветных?
