Телефон в кармане снова завибрировал.
— Считай, тебе повезло, что не ты завтракаешь с этим папашей. — Монро встал из-за стола и взял свою спортивную куртку.
— Думаю, вы потому и получаете большие бабки. — Хью снова откинулся на спинку кресла.
— Будь так любезен, позаботься, чтобы в моем городе дела шли гладко, — сказал на это шеф. У него была привычка в обеденный перерыв приглушать радиопереговоры, текущие полицейские дела он частенько передоверял Хью.
— Для ребят это будет звучать так, словно вы их предали, — покачал головой Хью вслед шефу.
— Не будет, если ты им все объяснишь как следует, — бросил через плечо Монро.
Хью снова покачал головой.
— Такие дела не по моей зарплате, — пробормотал он, затем встал и полез в карман за телефоном.
«Не уходите с рабочего места. Сейчас будет передано экстренное сообщение…» — Голос диспетчера с трудом пробивался сквозь шум множества телефонных разговоров в здании полицейского управления. Наблюдая из окна кабинета начальника, как Монро выводит свою машину со стоянки, Хью машинально опустил телефон снова в карман. Но немедленно раздался еще один звонок, и тот же голос сообщил: «Внимание! На углу улиц Джунипер и Монфор неизвестный не прекращает огонь. Всем штатным сотрудникам полиции явиться в распоряжение начальника отделения на улице Джунипер, 320, парковка у «Райской пиццы», и ожидать дальнейших распоряжений. Всем предварительно удостовериться в наличии табельного оружия. Преступник вооружен и опасен. Повторяю: всем штатным сотрудникам…»
Остальное Хью уже не слушал — он мчался к машине.
Луи заполнял карточку Джой Перри. В операционную вошла Гарриет. Она уже отвела пациентку в послеоперационную палату, отнесла удаленный зародыш в лабораторию, чтобы позднее провести детальное исследование. Теперь она стала приводить в порядок стол для работы со следующей пациенткой. Никто не сможет сказать, что медсестры здесь хоть минуту бездельничают.
— У вас уже есть печенье на Хэллоуин? — полюбопытствовал Уорд.
— Если вы будете и дальше таскать деньги из моей заначки, — рассмеялась Гарриет, — их к Хэллоуину совсем не…
То, что она успела сказать, потонуло в грохоте выстрелов, заполнившем соседнюю комнату.
Луи схватил Гарриет в охапку и, уложив ее на пол за операционным столом, приставил палец к губам, призывая ее лежать молча. Эх, надо было дверь запереть! Ну почему он не запер дверь?
Что происходит, он сообразил сразу же. Это и был тот кошмар, от которого он ночью проснулся в холодном поту, а потом все никак не мог припомнить сон. Пришел тот самый монстр — не детишек пугать, а взрослых. Та беда, от которой не убежать. Луи, специализировавшийся на абортах, навязчивым страхом расправы не страдал, просто он осознавал такую возможность и трезво ее учитывал: некоторые его коллеги уже стали жертвами самочинных расправ. Луи не позволял себе чрезмерно тревожиться о том, что может случиться, если он останется на этой работе, но знал коллег, которые приходили в клиники исключительно в масках, чтобы их невозможно было узнать. Сам он таких предосторожностей не одобрял. То, что он делал, было справедливым и почетным — проявлением человечности, так что он не собирался прятать свое лицо.
Однако он отнюдь не был так наивен, чтобы твердо верить, что ничего, подобного сегодняшнему, с ним никогда не произойдет. В 1993 году один тип поджег здание Центра, и Ваните пришлось отстраиваться заново. В 1998-м Эрик Рудольф взорвал самодельную бомбу в клинике, проводившей аборты, в Бирмингеме (штат Алабама)
[48]. Тогда Луи отправился в Бирмингем и предложил свою помощь.
Он помнил, как сотрудники антитеррористического отдела составляли план места преступления. Туго натянутый розовый шнурок соединял спрятанное взрывное устройство с ножками всех стульев в приемной и со стойкой регистратуры. Эта паутина изначально была рассчитана на жертв. Тем не менее телефон звонил и звонил, и пациентки продолжали записываться на прием, не страшась проходить мимо автобусов с телевизионщиками и газетными репортерами.
После того случая муж Ваниты посоветовал ей поставить на стойке регистратуры пуленепробиваемое стекло, и она подумывала так и сделать. А потом все-таки не сделала: если уж пациентки у них достаточно храбрые, чтобы проталкиваться среди протестующих, запугивающих муками ада, то разве сотрудникам клиники не надлежит встречать своих противников лицом к лицу?
Сейчас Луи дрожал всем телом, прислушивался, пытаясь определить, в каком помещении звучат выстрелы, не приближаются ли они. Но звуки как-то странно искажались. Он подумал, что все происходит совсем не так, как в кино, и сразу пришло другое воспоминание — о случае, повторения которого ему совсем не хотелось.
В первый день своей работы в Центре Луи приехал пораньше. Он шел через площадку парковки, и тут ему повстречалась миниатюрная пожилая дама, несшая с собой складной стул. «Разрешите», — сказал он, забирая стул из ее рук. Дама его поблагодарила, а через сотню-другую шагов сказала, что стул можно поставить здесь. Луи разложил для нее стул и только тут осознал, что находится прямо среди толпы протестующих. Он тогда отошел в сторонку и нырнул в закусочную на другой стороне улицы. Там заказал себе сэндвич с курятиной и салатом, стакан диетической кока-колы и присел у стойки. Через несколько минут он обнаружил, что кто-то стоит у витрины и фотографирует его — та самая старушка, которой он помог.
— Вы с ней знакомы? — спросила официантка.
Луи ответил, что не знаком. До сегодняшнего дня ему вообще не приходилось бывать в штате Миссисипи, но теперь он работает через дорогу — в Центре.
— Вы собираетесь что-нибудь заказывать? — повернулась она к старушке. — Если нет, то и не торчите здесь! — предостерегающе постучав по витрине, официантка проговорила в адрес Луи: — Не лезли б они не в свое дело…
Когда Луи доел сэндвич и вышел, то обнаружил, что старушка все это время его ожидала. Она не отставала ни на шаг, пока он переходил улицу, выкрикивала:
— Вам должно быть очень стыдно! Вы не настоящий врач! Вы палач!
В тот день Луи усвоил для себя две вещи. Пусть официантка не была врачом, делающим аборты, даже не ходила на митинги в пользу свободы выбора, но она все равно была активной сторонницей свободы женщин выбирать свое будущее. Однако нельзя недооценивать и противную сторону. Если бы та милая пожилая дама только захотела, она вполне могла лягнуть его.
Уже войдя в здание Центра, Уорд понял, что сильно вспотел.
В течение десяти следующих лет он старался быть осторожнее. Из здания выходил только по окончании рабочего дня, еду заказывал в закусочной или в ресторанчике поблизости. Только оставаясь в помещении Центра, он чувствовал себя в безопасности.
