— По законам штата Миссисипи, это занимает два дня. Верно. Поэтому в четверг вы пройдете собеседование с психологом, в лаборатории вам сделают анализы, в том числе сонографию, — информировала регистратор звонившую. — А уже на следующий день придете на саму процедуру, которая в общем и целом займет от полутора до трех часов. Если хотите записаться, я могу сделать это для вас прямо сейчас. — Она помолчала, слушая ответ, потом взяла ручку. — Фамилия? Возраст? Когда были последние месячные? Номер контактного телефона? Итак, вы записаны на четверг, на девять утра. Пожалуйста, пометьте себе дату и время приема, потому что, если вы захотите напомнить себе это, позвонив нам, мы ничего не сможем сказать, соблюдая врачебную тайну. С собой вам нужно иметь сто пятьдесят долларов и удостоверение личности с фотографией. Оплата — наличными либо по карте. Не приносите с собой большие сумки, не берите сумочку, не приводите детишек. Ну вот, договорились. Будем рады вас видеть. — Она положила трубку и снова улыбнулась Рен: — Извините за задержку. Чем могу быть вам полезна?
— Я записана на прием, — сообщила Рен и затараторила смущаясь. — Но не так… не для того, о чем вы только что говорили по телефону. Меня зовут Рен Макэлрой.
— Рен… Рен… — женщина просмотрела список.
— Первая буква «W».
— А! Вот ваша запись. — Ванита сделала пометку и дала Рен листик с вопросами. — Заполните для меня эту форму, и мы вас сразу же примем.
Устроившись напротив телевизора, Рен заполнила табличку — все как везде: фамилия, домашний адрес, возраст, наличие аллергии на те или иные вещества…
Рядом тетя Бекс разбирала кулечек, который подарила Рен та самая пикетчица. Упаковка разноцветных конфеток. Губная помада. Пара вязаных пинеток — крошечных, голубого цвета.
— Что ж, это очень мило, — констатировала Бекс, покопалась еще и вынула стерильную салфетку для рук, мятные таблетки и два кусочка мыла.
— Наверное, им кажется, что мы очень грязные, — сказала на это Рен. Она достала из кулечка листовку и прочла: «Не принимайте такое решение сгоряча. Аборт НЕОБРАТИМ. Если вы в эту минуту находитесь в абортарии, можно просто встать и уйти. Если вы заплатили за процедуру авансом, мы поможем вам вернуть деньги».
Она раскрыла брошюрку — там были фото пухлых голубоглазых младенцев и подпись: «Еще прежде, чем я сотворил тебя во чреве, я уже знал тебя. Бог».
— Думаешь, это прямая речь? — усомнилась Бекс, читавшая через плечо племянницы.
Рен фыркнула и прикусила губу.
— Наш учитель истории не признал бы это цитатой.
На обложке сзади перечислялись возможные последствия химического и хирургического абортов:
«Прободение матки, хронические и острые инфекционные заболевания, обильное кровотечение, требующее переливания крови, опасность выкидышей в будущем, бесплодие, рак, смерть.
Чувство вины, гнев, осознание своей беспомощности. Расстройство умственной деятельности. Депрессия, кошмарные сны, галлюцинации. Неспособность радоваться жизни. Ощущение потери связи с Богом. Страх остаться без прощения. Отчуждение от родных и друзей. Прекращение связи с супругом или возлюбленным. Беспорядочные половые связи. Увлечение наркотиками. Самоубийство».
Рен это напомнило навязчивые телевизионные ролики об опасности антидепрессантов. «Ну да, мы справимся с перепадами настроения, но ты можешь в итоге утратить самоконтроль, приобрести гипертонию, суицидальные наклонности, а то и вообще умереть».
В самом низу крупными буквами было напечатано: «ТЫ НЕ ОДИНОКА. МЫ ЗАБОТИМСЯ О ТЕБЕ!»
Вдруг она вспомнила, где видела ту женщину с рыжими волосами. Ее сын учился с Рен в девятом классе, и однажды эта дама устроила форменный скандал на уроке медицины, как раз когда они изучали противозачаточные средства. В тот раз Рен надевала презерватив на банан, а эта дама ворвалась в класс с воплями о том, как восприимчивы детские умы, о Боге, об использовании для секса «безопасных дней». Рен очень жалела потом ее сына, которого с тех пор на уроках медицины отсылали в библиотеку.
Получается, эта женщина выступала как против контрацепции, так и против абортов. Какая же в этом логика? Рен покачала головой. Если хочешь, чтобы никто не делал аборты, то просто бери и раздавай бесплатно презервативы и противозачаточные пилюли всем, кто в них нуждается. Чем ругать Рен на чем свет стоит, лучше бы та женщина подбодрила ее на пути в Центр, куда девочка шла получить столь нужные пилюли.
Она снова взглянула на брошюру. «МЫ ЗАБОТИМСЯ О ТЕБЕ!»
Выходит, не очень.
— Папа, — отчаянно кричала Бет. — Папочка!
Отец явно испытывал горечь и разочарование, но ни разу не обернулся. Так спешил уйти от нее подальше, что едва не сбил с ног медсестру.
Уйти от нее и от того, что она натворила…
— Вы хорошо себя чувствуете? — мягко осведомилась Джейла, пристально глядя на Бет.
Та лишь покачала головой, не в силах произнести ни слова. Сестра присела на краешек койки.
— Я не собиралась подслушивать, — начала она, — но трудно ничего не слышать, если дверь открыта настежь. — Поколебавшись, она продолжила: — Знаете, я ведь обычно не работаю в реанимации. Мое место — на этаже ортопедического отделения. Сейчас я просто заменяю коллегу, которой потребовался внеочередной выходной. Поэтому я не очень хорошо знаю, какие здесь правила.
— Что вы хотите этим сказать? — спросила Бет, широко раскрыв глаза от удивления.
— Ну, у нас в отделении, если обнаруживается, что моя пациентка принимает наркотики внутривенно или у нее есть еще что-то такое, что она скрыла от докторов, я должна сообщить об этом старшей сестре. Речь ведь может идти о жизни и смерти пациентки… Я лишь хочу, чтобы вы рассказали мне всю правду. — Она внимательно посмотрела на Бет. — Итак, в чем же дело?
Бет беспомощно заморгала. Ей почудилось, что стены палаты готовы обрушиться на нее.
— Мне вы говорили, что не знаете, беременны или нет, — продолжила Джейла. — Но я только что слышала, как вы сказали отцу, что посещали абортарий.
— Я хотела, чтобы отец… — Бет зарделась.
— Если вам сделали хирургический аборт и что-то пошло не так, стало причиной интенсивного кровотечения, это может угрожать вашему здоровью. Бет, от этого можно даже умереть.
Девушка вытерла слезы подолом больничной рубашки.
— Я действительно ходила в клинику, — призналась она, судорожно всхлипывая, — но там сказали, что ничем не смогут мне помочь, пока дело не рассмотрит судья. Ну… я заполнила всякие анкеты и формуляры, было назначено слушание по моему делу. А потом мне позвонили и сказали, что судья сможет меня принять только через две недели. — Она подняла взгляд на Джейлу. — Я не могла ждать еще две недели и лишь после этого идти в клинику. Было бы уже слишком поздно… — Бет разрыдалась так горько, что стала задыхаться. — У меня не оставалось выхода, — шумно засопела она, свернувшись в постели калачиком, чтобы хоть как-то защититься. — Вы же меня понимаете, правда?
