— Это займет минут семь, — сообщил он, глядя ей в глаза, и бросил взгляд на свою ассистентку. Он уже давно работал с Гарриет, хорошо ее знал, да и, вообще говоря, поскольку Луи мотался по семи различным клиникам на Юге и на Великих Равнинах, он привык работать с самыми разными сестрами и фельдшерами. Все они занимали одинаково особое положение, когда стояли рядом с готовыми к процедуре пациентками, когда подавали ему шприц с лидокаином или шепотом подбадривали пациенток, если тем это требовалось. Луи достаточно было чуть повести глазами вправо, и Гарриет тут же взяла Джой за руку и ласково пожала.
Луи положил руку на колено пациентки.
— Стойте! — воскликнула Джой, и врач тут же убрал руку. — Я… Я не выбрила… — запинаясь, пробормотала она.
Луи прикусил губу, скрывая усмешку. Если бы он получал хотя бы по 10 центов всякий раз, когда слышал эту фразу! Он хорошо понимал, каково это — сидеть в кресле у зубного врача и думать, не свисает ли сопля из ноздри. Он понимал, каково быть пациентом и чувствовать себя таким уязвимым. Пора было дать ей успокоительное, но в штате Миссисипи запрещено применять любые наркотические препараты, даже ксанакс, чтобы снять у пациента напряжение.
— Ну вот, миссис Гарриет, — сказал Луи преувеличенно сердитым тоном. — Сколько раз можно вам говорить, чтобы не пускали ко мне пациенток, которые перед приходом сюда не сделали «зону бикини»?
Он добился своего — губы Джой чуть-чуть тронула усмешка.
— Сейчас будет немножко давить, — сказал Луи и сжал внутреннюю часть бедра пациентки. — Примерно так. Я должен ввести расширитель, так что расслабьте мышцы, расслабьте. Вот так. Вы сами откуда?
— Из Перла.
— Ну, это совсем рядышком.
Когда Луи разговаривал во время процедуры, он не просто трепался. Он хотел создать нужное настроение, чтобы женщина воспринимала аборт как эпизод своей жизни, а не как важнейшее событие, за которое потом будет строго себя судить.
Рассказывая, как ужасно дорожное движение в Джексоне, Луи обмотал марлей держатель и смазал шейку матки бетадином. Гарриет, работающая в паре с ним, протянула пузырек лидокаина, и Луи набрал дозу в шприц.
— Сейчас будет укольчик. А ну-ка, покашляйте.
Джой закашлялась, и Луи, захватив зажимом край шейки, ввел лидокаин в нескольких местах по кругу.
— А вы знаете, кто может закашляться по чужому указанию, тот может притворяться и в других делах, — пошутил он, почувствовав, как напряглись мышцы ее бедра. — Признавайтесь, вы часто плакали нарочно, чтобы разжалобить маму и избежать порки?
Джой отрицательно покачала головой.
— А мне приходилось. И всегда действовало безотказно. — Протянув левую руку, он не глядя взял один из металлических расширителей, ввел в шейку матки и вытащил обратно. Потом другой, побольше, потом еще один и так вплоть до 15-миллиметрового. И тогда шейка раскрылась, как затвор фотоаппарата. — Так вы и родились в Перле?
— Нет, в Язу.
— В Язу, — повторил Луи. — В Язу… Это тот городок, где жила ведьма? — Иногда ему казалось, что он знает о тех штатах, где ему приходилось делать аборты, больше иного из постоянных жителей. Надо было знать — для таких минут, как сейчас.
— Кто жил?.. — вздрогнула Джой.
— Отлично дéржитесь, Джой. В девятнадцатом веке в Язу жила одна болотная ведьма. Вы и правда ничего об этом не слыхали? Сейчас вы почувствуете, как течет жидкость, так и должно быть. — Он прорвал оболочку плода и отклонился назад. В подставленный лоток хлынул поток крови и околоплодных вод. Несколько капель попали на его кеды. — Как я понимаю, эта ведьма утонула в зыбучих песках, когда убегала от преследовавших ее полицейских. Но перед смертью она поклялась вернуться через двадцать лет, чтобы нагнать страху на жителей и сжечь сам город до основания. — Луи поднял глаза. — Сейчас немного потянем. Главное — дышите. Я всего только двигаю инструмент внутри матки, а ультразвук показывает, куда двигать.
Краешком глаза он уловил, как пальцы Джой крепче ухватились за руку Гарриет, и, склонившись к пациентке, полностью ушел в работу, вытягивая плод щипцами. Появлялись розовые куски плоти, отчасти узнаваемые, отчасти нет. В данный период беременности черепная коробка была уже достаточно прочной, чтобы не лопнуть при всасывании. Если череп оказывался в дальнем углу матки, он перекатывался там, как надувной мячик. Щипцы снова вошли внутрь, потом наружу. Вот крошечная ладошка. Колено. Внутрь-наружу — изгиб позвоночника. А вот и смятый «мячик» черепа.
— Как бы то ни было, двадцать лет спустя, — продолжил как ни в чем не бывало гинеколог, — в 1900 году, в городе вспыхнул сильный пожар — сгорели двести жилых домов и сотня других зданий. Жители толпой повалили на могилу болотной ведьмы, и, конечно же, могильная плита оказалась треснутой, а цепь вокруг могилы — разорванной. Правда, жутковато слушать? Так, теперь еще минутку…
Луи отлично знал, как прерывается процесс зарождения жизни. При пяти неделях ничего не увидишь, кроме крошечного мешочка. В шесть недель уже имеем зародышевый бугорок, в котором работает сердце, но еще нет зачатков конечностей, грудной клетки, черепной коробки. К девятой неделе формируются различные части тела: крошечные ручки, черные точечки будущих глаз. При сроке в пятнадцать недель, как у сегодняшней пациентки, приходится дробить черепную коробку, чтобы куски прошли в 15-миллиметровую трубочку. Выполняя эти операции, невозможно не испытывать сочувствия. И все же. Можно ли говорить в таких случаях о личности? Нет. Это пока еще комочек жизни, как и сперма, и яйцеклетка. Если жизнь возникает в момент зачатия, как оценивать те яйцеклетки и сперматозоиды, которые не дали начало будущим детям? А оплодотворенные яйцеклетки, которые не смогли прикрепиться к стенке матки и развиться дальше? А те, что оказались смещены или были отторгнуты складками матки? Считать ли это смертью?
Вплоть до двадцать второй недели беременности зародыш не может выжить вне организма матери, даже при искусственной респирации. Между двадцать второй и двадцать пятой неделями он может прожить лишь короткий срок, поскольку и мозг, и внутренние органы окажутся недоразвиты. Американский конгресс акушеров-гинекологов не рекомендует поддерживать жизнь младенцев, родившихся на двадцать третьей неделе. После двадцать четвертой недели родителям и врачам предстоит решать вопрос совместно. Американская медицинская ассоциация рекомендует поддерживать жизнедеятельность рожденных в двадцать пять недель, но подчеркивает при этом, что шансы на их выживание весьма малы. Имеется множество примеров того, как под конец второго триместра беременности, то есть на пятом-шестом месяце, у плода обнаруживались патологии, несовместимые с жизнью. Только когда младенец рождается после двадцать девятой недели, он уже способен ощущать боль, умирая. И как оценить такие случаи: аборт — это убийство или милосердие? А если мать пристрастилась к героину? Или муж избивал ее так сильно, что у нее по нескольку раз случались переломы? Этично ли для такой женщины доносить ребенка до положенного срока?
