— Астрономы обнаружили большую звезду, которая взорвалась в 1954 году… и еще раз в 2014-м.
— Дважды? — Брови Хью поползли вверх.
Она кивнула.
— Ага. Это сверхновая, которая отказывается гаснуть, хоть ты тресни. Она в пятистах миллионах световых лет, рядом с Большой Медведицей. Обычно сверхновые звезды блекнут через сто дней, верно? А эта все продолжает гореть, ярче и ярче, уже тысячу!
Отец объяснил ей, что звездам необходимо топливо, как и всему, что горит. Когда у них заканчивается водород, они начинают остывать, менять цвет, превращаясь в красных гигантов, как Бетельгейзе. Но эта звезда бросила вызов всем законам.
— Отличная новость ко дню рождения, — похвалил отец. — Какие планы на сегодня?
— Поеду проверю, как там моя лабораторная по математике, — стала фантазировать Рен, — переведу миллион на оффшорный счет, потом пообедаю с Мишель Обамой…
— Передавай от меня привет, — покивал Хью и доел яичницу. — Знаешь, как мало людей могут приготовить идеальную яичницу?
— Знаю, — закатила глаза Рен. — Ты же повторяешь мне это дважды в неделю. Все, мне пора, а то опоздаю на автобус. — Она обошла стол, наклонилась поцеловать отца в щеку, вдохнула знакомый запах его накрахмаленной форменной сорочки и туалетной воды. Наверное, если когда-либо она впадет в кому, докторам достаточно будет помахать перед ее носом вещью с этими запахами, и она непременно очнется.
Рен уже потянулась за лежащим на столе рюкзаком, как отец перехватил ее руку.
— А что ты мне недоговариваешь? — прищурился он.
— О чем? — заставила она себя выдержать этот рентген.
— Брось. Я же детектив.
— Понятия не имею, о чем ты. — Рен пошла на выход.
— Только не говори потом, что я испортил сюрприз на день рождения, — с улыбкой покачал головой Хью.
И только преодолев половину пути до автобусной остановки, она наконец-то смогла выдохнуть. Ну откуда он узнал?..
Нет, она скрывала не сюрприз на день рождения. Она собиралась сегодня в Центр, чтобы получить рецепт на противозачаточные таблетки. Ради этого не грех и прогулять урок по основам полового воспитания…
Было в этом что-то кармическое. Рен вспомнила, как они с Райаном обсуждали вопрос контрацепции: разумно ли использовать презервативы, достаточно ли они надежны? И как достать противозачаточные пилюли, не ставя в известность своего отца? В этом они с Райаном были единодушны — парня не прельщала перспектива того, что детектив с табельным пистолетом «Глок» обнаружит, что его дочь спит с каким-то «молокососом».
Рен знала: есть девочки, настолько чуждые романтики, что стремятся заняться сексом только ради того, чтобы скорее избавиться от девственности. Были и другие, «в розовых очках», искренне верящие в то, что парень, с которым у них был первый сексуальный опыт, станет их единственной любовью. Рен находилась где-то посередине: она хотела заняться сексом впервые с тем человеком, с которым можно будет посмеяться, если что-то пойдет не так или вообще не получится.
Но она понимала и большее. Первый раз бывает только однажды. В ее жизни и без того довольно воспоминаний, которые не стоило хранить: о том, например, что она единственный ребенок в классе, подписывающий открытки на День матери своей тете. Или о том, как она, красная как помидор, объясняла отцу, почему звонит ему из медпункта, если у нее не грипп, а «просто месячные».
Так не стóит ли самому выбрать себе воспоминание и вообразить его идеальным?
Автобус подъехал к остановке, тяжело выдохнул, затормозив, и распахнул двери. Рен стала пробираться по салону, мимо спортсменов, умников и форменных «ботанов», и, скользнув, слава богу, на свободное место, прижалась щекой к прохладному стеклу. В следующий раз, едучи в этом автобусе, она уже будет той, кто принимает противозачаточные таблетки. Интересно, а сколько еще девчонок в автобусе принимают эти таблетки? Просто любопытно, кто из едущих вместе с ней уже занимается сексом? И распирала ли их тайная гордость, как ее сейчас?
Когда-нибудь она расскажет папе, что уже не девственница, — только не раньше, чем лет в тридцать, уже будучи замужем и родив ребенка…
Пока автобус пыхтел по направлению к школе, Рен размышляла о том, что, быть может, в некотором роде это и есть подарок отцу на день рождения. Пусть продолжает думать, что она принадлежит только ему.
Хью исполнилось сорок, и сейчас, положив руки на стол по обе стороны от тарелки с завтраком, который приготовила для него Рен и который он съел до последней крошки, Макэлрой ощутил каждую минуту своего возраста. Ты думаешь, что в сорок — раз, и возникнет какая-то невидимая линия между вчера и сегодня, свидетельствующая о том, что ты так безнадежно стар. Но все не так просто. Ты все так же направляешься на то же рабочее место, с тех пор как стал полицейским. Ты все так же остаешься отцом-одиночкой. У стола все так же продолжает шататься ножка, которую починить надо было еще на заре текущего столетия. Единственная новость — седина в щетине — вот без нее, да, он мог бы с легкостью обойтись.
Хью полагал, что наступил тот возраст, когда любой мужчина начинает задаваться вопросом: сделал ли он что-то такое, что останется его личным следом на земле? Если он сегодня умрет, что скажут на его похоронах? Естественно, в силу своей профессии он, кажется, менял жизнь людей к лучшему. И, конечно же, он ни на что бы не променял минуты, проведенные с Рен. Но гением-то он не был: не изобрел альтернативу традиционным видам топлива или прибор для путешествий во времени; никогда не боролся за мир во всем мире. Он предполагал, что, если каждый человек в своей повседневной жизни будет стремиться к лучшему, тогда чаша мировых весов склонится в сторону добра, а не зла, но все равно ведь эта повседневная жизнь не перестанет быть такой, ну… приземленной, что ли.
А еще эта спина, черт ее дери… болит нестерпимо после целого дня, проведенного на ногах. И кажется, раньше такого не ощущалось.
Он боялся — хотя никогда бы в этом никому не признался, — что достиг максимума в своем самовыражении и в дальнейшем его ждет лишь неспешный спуск с горы; что он уже изведал все лучшее, что судьба припасла для него. Разве у слова «стареть» есть другое вразумительное значение, кроме как «тащиться к неизбежному»?
От дальнейших мучительных размышлений его отвлекло гудение телефона. На экране возникло лицо Бекс. Он улыбнулся и покачал головой.
— С днем рожденья тебя-я-я, — пропела она, как только он ответил. — С днем рожденья тебя…
Дождавшись, пока она, отчаянно фальшивя, закончит свое выступление, он любовно буркнул в трубку:
— Мне кажется, я знаю, от кого у Рен сомнительные способности к пению.
— Только потому, что сегодня твой день рождения, — нарочито сердитым тоном ответила сестра, — я не намерена давать тебе спуску!
Хью почесал седую щетину.
— Скажи, это пройдет?
