* * *
Посвящается моей жене Мохинисо.
Она – лучшее, что подарила мне жизнь
Когда пируют львы
Часть первая
Наталь
1
Одинокий фазан, почти касаясь травы, летел вверх по склону холма. Достигнув вершины, он опустил крылья и, вытянув лапки, упал в траву. Двое мальчиков и собака преследовали его от самой долины. Пес, свесив язык сбоку пасти, бежал впереди, а близнецы плечом к плечу неслись за ним, стараясь не отставать. Оба совсем взмокли, на рубашках цвета хаки выступили темные пятна – хотя африканское солнце уже спускалось к горизонту, но все еще изрядно припекало.
Собака учуяла запах птицы и настороженно замерла; секунду она нюхала воздух, потом принялась рыскать в траве. Пес двигался быстро, то вперед, то обратно, резко менял направление; голову он держал у самой земли, где запах ощущался сильнее, только спина и виляющий хвост виднелись над зарослями сухой бурой травы. Близнецы следовали за ним по пятам. Они тяжело дышали, подъем становился все круче и давался им нелегко.
– Рядом держись, не путайся под ногами, – пропыхтел Шон, и Гаррик послушно подался в сторону.
Шон считался старшим, ведь он был на целых четыре дюйма выше ростом и весил на двадцать фунтов больше, а значит, имел право командовать. Он снова обратил все внимание на собаку:
– Тинкер, ищи, ищи! Поднимай!
Хвост Тинкера показал, что пес понял команды Шона, однако собачий нос продолжал исследовать землю. Близнецы следовали за ним, напряженно ожидая, когда поднимется птица. Палки они держали наготове и шаг за шагом бесшумно продвигались вперед, стараясь и дышать как можно тише. Вот Тинкер обнаружил птицу: фазан притаился среди травы, плотно прижавшись к земле. Собака в первый раз за все время подала голос и прыгнула вперед, а птица, шумно хлопая крыльями, вихрем взлетела над травой.
Шон бросил первый; короткая палка с набалдашником пронеслась мимо. Фазан вильнул, бешено молотя по воздуху крыльями, и тут свою палку швырнул Гаррик. Вращаясь колесом, палка со свистом полетела вверх и шмякнула прямо в толстое бурое тело фазана. Птица кувыркнулась в воздухе, во все стороны полетели перья, и фазан упал на землю. Мальчики, а с ними собака рванули к нему. Короткими скачками фазан с перебитыми крыльями пытался удрать, скрыться в густой траве, но возбужденные мальчики, издавая громкие крики, не отставали. Шон поймал птицу первый. Быстрым движением он свернул ей шею и теперь стоял и заливался смехом, держа в руках еще теплую тушку и поджидая Гаррика.
– Диги-диги-дон, Гарри, отличный бросок!
Тинкер, нетерпеливо подпрыгивая, вертелся вокруг него – ему очень хотелось поскорей обнюхать птицу. Шон протянул тушку собаке, и та тут же уткнула нос в перья. Как следует обнюхав добычу, пес раскрыл пасть и попытался взять птицу, но Шон оттолкнул его голову и бросил птицу Гаррику. Тот повесил ее на пояс рядом с остальными.
– Как думаешь, сколько до него было, футов пятьдесят? – спросил Гаррик.
– Вряд ли, – засомневался Шон. – Футов тридцать, не больше.
– А я думаю, не меньше пятидесяти. Ты с такого расстояния ни разу сегодня не попал.
Успех слегка вскружил Гаррику голову. Улыбка на губах Шона завяла.
– Да? – спросил он.
– Да! – ответил Гаррик.
Тыльной стороной руки Шон отбросил волосы со лба. Черные и мягкие, они вечно падали ему на глаза.
– А на берегу реки? Там было в два раза дальше!
– Да? – спросил Гаррик.
– Да! – воинственно ответил Шон.
– Если ты такой меткий, чего же промазал в этого, а? Ты же первый бросал. И промазал, вот!
Раскрасневшееся лицо Шона помрачнело, и Гаррик понял, что, пожалуй, зашел слишком далеко. Он сделал шаг назад.
– Может, поспорим? – предложил Шон.
Гаррик не совсем понимал, о чем Шон хочет спорить, но по опыту знал, что любой спор у них закончится дракой. Так что спорить с Шоном выходило себе дороже, Гаррик почти всегда проигрывал.
– Ладно, уже поздно. Надо идти домой. Опоздаем к ужину, от папы влетит.
Шон стоял в нерешительности; Гаррик сбегал за своей палкой, поднял ее и зашагал в сторону дома. Шон побежал за ним, быстро догнал и вырвался вперед. Шон всегда и во всем был первый. Он убедительно доказал свое превосходство в искусстве метания палки и теперь был готов помириться.
– Как думаешь, какой масти жеребенок родится у Джипси? – спросил он, оглянувшись через плечо.
Гаррик с радостью принял предложение мира, и братья начали дружелюбно обсуждать будущего жеребенка и еще много всяких других, не менее важных предметов. Они бежали не останавливаясь, лишь на часок сделали привал в тенистом местечке на берегу реки, чтобы поджарить парочку фазанов, за которыми гонялись весь день: следовало подкрепиться.
Здесь, на плато, перед ними расстилались луга, покрывающие невысокие округлые холмы, по склонам которых приходилось то карабкаться вверх, то спускаться в долины. Дул ветерок, раскачивая стебли высокой, по пояс, травы, сухой и легкой, цвета спелой пшеницы. Луга тянулись у них за спиной и по обе стороны до самого горизонта, а прямо перед ними начинался крутой обрыв. Он спускался уступами, сначала почти отвесно, потом постепенно выравнивался, переходя в долину, по которой текла река Тугела. До реки было еще миль двадцать, но сегодня в воздухе висела какая-то дымка, скрывающая реку. За Тугелой, раскинувшись далеко на север и сотню миль к востоку до самого океана, располагалась страна зулусов, Зулуленд. Река служила границей. Отвесную сторону обрыва сплошь покрывали вертикальные расщелины, густо заросшие кустарником с желтовато-зелеными листьями.
Внизу, в двух милях по низине, располагалась усадьба и ферма Теунис-Крааль. Большой дом увенчивала остроконечная голландская крыша, гладко крытая соломой. На небольшом огороженном лугу паслись лошади, много лошадей – отец близнецов был человек не бедный. Дым от открытых очагов, где готовилась пища и стоял домик для прислуги, голубоватыми струйками поднимался в небо, и до слуха доносились отдаленные удары топора – кто-то колол дрова.
Шон остановился на краю обрыва и сел на траву. Ухватился за босую грязную ногу, подтянул ее ближе. На пятке виднелась ранка, из которой он днем вытащил острую колючку, и теперь отверстие было забито грязью. Гаррик уселся рядом.
