«А теперь пойду спать, – решительно подумал он. – Теперь в этом мире я лишний. Мой мир теперь наверху и, надеюсь, сейчас спит».
Он усмехнулся сам себе, допил до дна и повернулся, собираясь уйти. Но не тут-то было.
– Шон! – вдруг раздалось у него над самым ухом, и чья-то рука легла ему на плечо. – Господи, Шон, неужели это ты?
Шон с удивлением разглядывал стоящего рядом человека. Он не узнавал ни этой аккуратно подстриженной бородки, ни большого, обожженного солнцем носа с облупившейся кожей на самом кончике, но вот глаза… глаза он узнал почти сразу.
– Деннис, старый бродяга. Деннис Петерсен из Ледибурга. Это ты?
– Так ты меня не узнал! – засмеялся Деннис. – Тоже мне, друг называется! Исчезает, не сказав на прощание ни слова, а проходит десять лет, и он уже не узнает!
Теперь они смеялись оба.
– Так я думал, тебя давным-давно уже повесили, – защищался Шон. – Какого черта ты делаешь в Йоханнесбурге?
– Как – что: продаю мясо, я же состою в комитете Ассоциации производителей говядины. – Деннис проговорил это с гордостью в голосе. – Участвовал здесь в переговорах по продлению контрактов.
– А когда возвращаешься?
– Через час у меня поезд.
– Ну так самое время выпить перед отъездом! Что будешь пить?
– Бренди, маленькую порцию.
Шон заказал напитки, они выпили, постояли, и вдруг между ними возникло ощущение некоей неловкости: оба понимали, что говорить, в общем-то, не о чем, что с тех пор, когда в их отношениях царило полное согласие, прошло целых десять лет.
– Ну а ты что поделывал все это время? – прервал молчание Деннис.
– То да се, понимаешь… занимался немного горными работами, а сейчас вот из саванны вернулся. В общем, ничего интересного.
– Ну что ж, все равно приятно увидеться снова, столько лет прошло… Твое здоровье.
– Твое здоровье, – ответил Шон. И тут вдруг до него дошло, что сейчас у него есть шанс узнать, как поживают его родственники, о которых он уже много лет не получал никаких вестей.
– А как там в Ледибурге, как твои сестры?
– Обе замужем, да и я тоже женился, у меня четверо сыновей, – ответил Деннис, и в голосе его снова прозвучала гордость.
– Я ее знаю? – спросил Шон.
– Одри… помнишь, дочка старого Пая?
– Да что ты! – вырвалось у Шона, и он быстро продолжил: – Это здорово, Деннис. Я рад за тебя. Одри – прекрасная девушка.
– Лучше всех, – самодовольно согласился Деннис.
Гладкое, холеное, раскормленное лицо женатого человека, толстые щеки, да и животик вон оттопырился. «Интересно, есть ли у меня животик?» – подумал Шон.
– Старый Пай уже помер, конечно… все из-за одного кредитора, с которым никак не мог рассчитаться. Банк и лавка отошли к Ронни.
– А-а-а, этой крысе, ушки топориком, – сказал Шон и тут же понял, что этого говорить не следовало.
– Слушай, Шон, он ведь теперь мой родственник, – слегка нахмурившись, проговорил Деннис. – Да и вообще, он вполне приличный парень… и, кстати, толковый бизнесмен.
– Прости, я пошутил. А как моя матушка?
Шон сменил предмет разговора и задал вопрос, который держал в голове на первом месте, – и правильно сделал. Деннис сразу смягчился, взгляд его потеплел.
– Все так же. У нее теперь магазин женской одежды, рядом с лавкой Ронни. Это просто золотая жила – весь город покупает платья только у нее, все прямиком идут к тете Аде. Кстати, она крестила двух моих старших. Да, думаю, она половину детишек в округе крестила.
Тут вдруг лицо его снова посуровело.
– Шон, ты бы хоть изредка писал ей, что ли. Ты не представляешь, что она пережила из-за тебя.
– Так уж получилось, – сказал Шон, опуская глаза в стакан.
– Это не оправдание… это твой долг, а ты им пренебрег. Этому нет оправдания.
Эх ты, человечишка… Шон поднял голову и посмотрел на него, даже не пытаясь скрыть досады. Напыщенный, читающий нотации человечишка, который смотрит на мир одним глазком через замочную скважину собственного самомнения и самодовольства.
Но Деннис не заметил реакции Шона:
– Этот урок каждый человек должен усвоить с самого детства – у всех нас есть свои обязанности, каждый должен исполнять свой долг. И когда мы вырастем, перед нами встают эти обязанности и мы смиренно принимаем то бремя, которое налагает на нас общество. Возьми, скажем, меня: у меня огромный объем работ на фермах, но я стал еще и владельцем Махобос-Клуф и, несмотря на протесты родственников, нахожу время, чтобы представлять район в комитете Ассоциации производителей говядины… Я также являюсь членом церковного совета и совета поселка, и у меня нет никаких причин сомневаться в том, что скоро меня попросят принять должность мэра.
Он смотрел Шону в глаза, и взгляд его был тверд.
– А ты? Что ты успел совершить в своей жизни?
– Просто жил, – ответил Шон.
Деннис даже слегка растерялся, но быстро взял себя в руки:
– Ты женат?
– Был женат, а потом продал жену арабским работорговцам, и они увезли ее куда-то на север.
– Что-что ты сделал?
– Понимаешь, – усмехнулся Шон, – она старовата уже стала, да и цену предложили хорошую.
– Это что, шутка такая? Ха-ха-ха!
Да-а, старого доброго Денниса не проведешь… Шон громко рассмеялся. Поразительный человечек!
– Давай-ка еще выпьем, Деннис, – предложил он.
– Нет, Шон, две – для меня норма.
Деннис достал из жилетного карманчика золотые часы с крышкой, внимательно посмотрел на циферблат:
– О-о-о, боюсь, мне пора. Приятно было повидаться.
– Погоди, – остановил его Шон. – А мой брат… как там Гарри?
– Бедный старина Гарри. – Деннис мрачно покачал головой.
– Что такое? Что-то случилось? – резко спросил Шон; ему вдруг стало страшно.
– Да нет, ничего… – быстро успокоил его Деннис. – Ну то есть ничего такого… все как обычно.
– А почему ты сказал «бедный старина Гарри»?
– Сам не знаю… просто все так говорят. Так уж повелось. Думаю, он просто человек такой. К его имени все прибавляют «бедный старина», вот и все.
Шон подавил раздражение: ему хотелось знать все. Он должен знать все.
– Ты не ответил: как он поживает?
Деннис правой рукой сделал многозначительный жест:
– В последнее время к бутылочке стал частенько прикладываться… нет, я его, конечно, не осуждаю, с такой женщиной это неудивительно. Так что тебе повезло, Шон, удалось, так сказать, избежать.
