Но не успели они добраться до моста через реку, как он уже передумал. Нет, надо точно разобраться, что происходит. Здесь он может обратиться только к одному человеку. Он должен рискнуть.
– Мбежане, возвращайся в лагерь. Найди нкозизану Дирка и никуда его не отпускай, даже если придется связать. Ни с кем не разговаривай и, если тебе дорога жизнь, не позволяй ни с кем говорить Дирку. Ты все понял?
– Я все понял, нкози.
Шон вернулся в город. По внешнему виду обыкновенный бюргер среди тысяч других таких же, он неторопливо шагал в толпе, среди толкотни и фургонов, направляясь к магазину товаров повседневного спроса, расположенному в северной оконечности города возле железнодорожной станции.
Давненько Шон не видел этой вывески – теперь она оказалась подновлена свежей золотой и красной краской. «И. Голдберг, импортер и экспортер, торговец оборудованием для шахт, оптовый торговец и коммерсант, покупает золото, драгоценные камни, кожи и шкуры, слоновую кость, а также другие натуральные продукты».
Несмотря на войну, а может, и благодаря ей, магазин мистера Голдберга явно процветал. В нем царило столпотворение. Стараясь не привлекать к себе внимания, Шон принялся пробираться среди покупателей в поисках владельца.
Он нашел его в тот момент, когда тот пытался продать мешок кофе в зернах одному джентльмену, который, по-видимому, серьезно сомневался в их качестве. Дискуссия о достоинствах кофе мистера Голдберга по сравнению с кофе его соперника по бизнесу, торгующего через дорогу, становилась все более изощренной и понятной только специалистам.
Шон прислонился к стеллажу, полки которого наполняла всякая всячина на продажу, набил свою трубочку и, закурив, стал терпеливо ждать, наблюдая, как мистер Голдберг работает. Этому бы человеку да в адвокаты: его аргументы отличались такой силой, что убедили сначала самого Шона, а потом и покупателя. Тот выложил денежки, закинул мешок на плечо и, что-то ворча себе под нос, покинул магазин, оставив краснолицего и вспотевшего от схватки мистера Голдберга торжествовать победу.
– А ты, Иззи, так и не похудел, – приветствовал его Шон.
Голдберг поверх очков в золотой оправе с неуверенной улыбкой стал всматриваться в лицо Шона и вдруг узнал его. Он потрясенно заморгал, приглашающе мотнул головой, так что щеки его подпрыгнули, и скрылся в своем кабинете. Шон последовал за ним.
– Вы что, с ума сошли, мистер Кортни? – Голдберг ждал его, трясясь от возбуждения. – Если вас схватят…
– Послушай, Иззи. Я прибыл сюда только вчера вечером. Я четыре года не разговаривал с белым человеком. Черт возьми, что здесь у вас происходит?
– Вы что, ничего не слышали?
– Ничего, будь я проклят.
– Война, мистер Кортни.
– Это я и сам вижу. Но где? И против кого?
– На всех границах. В Натале, в Кейпе.
– Но с кем?
– С Британской империей.
Голдберг даже головой покачал, будто сам не верил в то, о чем только что заявил.
– Мы бросили вызов целой Британской империи, – усилил он свою мысль.
– Кто это «мы»? – резко спросил Шон.
– Трансваальская Республика и Оранжевое Свободное Государство. Мы уже одержали великие победы: Ледисмит осажден, Кимберли, Мейфкинг…
– Кто это «вы»? Ты лично?
– Я родился здесь, в Претории. Я – бур.
– И что? Собираешься на меня донести?
– Нет, конечно нет, что вы! Вы столько лет были моим добрым покупателем и клиентом.
– Спасибо, Иззи. Похоже, мне придется как можно быстрее удирать отсюда.
– Да, это было бы разумно.
– А что с моими деньгами в Народном банке? Я могу их забрать?
Иззи печально покачал головой:
– Увы, все счета, которые считаются вражескими, заморожены.
– Проклятье, черт бы их всех подрал! – с горечью выругался Шон. – Послушай, Иззи, за городом у меня двадцать фургонов со слоновой костью, всего десять тонн… купишь?
– Почем?
– Десять тысяч за все: за быков, за фургоны, слоновую кость… в общем, за все.
– Это было бы не совсем патриотично, мистер Кортни. – Голдберг никак не мог решиться. – Торговать с врагом… и ведь вы только говорите, что там у вас десять тонн.
– Черт возьми, Иззи, ведь я не британская армия. Это стоит все двадцать тысяч.
– Но что вы хотите, чтобы я купил то, чего в глаза не видел, и не задавал вопросов? Хорошо. Даю четыре тысячи золотом.
– Семь.
– Четыре с половиной, – прибавил Голдберг.
– Скотина!
– Четыре с половиной.
– Нет, будь ты проклят. Пять! – прорычал Шон.
– Пять?
– Пять!
– Ну хорошо, пять.
– Спасибо, Иззи.
– Не за что, мистер Кортни.
Шон торопливо объяснил, где находится его лагерь.
– Можешь кого-нибудь послать, чтобы принял. А я, как только стемнеет, побегу к натальской границе.
– Держитесь подальше от дорог и особенно от железных дорог. У Жубера в Северном Натале тридцать тысяч войска, они собраны вокруг Ледисмита и вдоль Тугельских высот.
Голдберг направился к сейфу и достал пять небольших брезентовых мешочков:
– Хотите проверить?
– Я тебе доверяю, как ты доверял мне. Прощай, Иззи.
Шон сунул тяжеленькие мешочки за пазуху и заправил их под ремень.
– Удачи вам, мистер Кортни.
3
До темноты оставалось еще часа два, когда Шон выплатил все, что должен был своим верным зулусам. Он подвинул небольшую кучку соверенов на откинутом задке фургона последнему из них и исполнил с ним довольно сложный ритуал прощания, со шлепками ладонями, пожиманием рук, повторением одних и тех же церемониальных фраз. Потом встал со стула и оглядел зулусов. Собравшись в кружок, они терпеливо сидели на корточках, обратив к нему свои словно вырезанные из черного дерева лица; в этих лицах он увидел отражение собственной печали расставания. С этими людьми он вместе жил и работал, делил с ними множество трудностей. Покидать их сейчас ему было нелегко.
– Вот и все, – сказал он.
– Йепхо, вот и все, – хором согласились они, и ни один не сдвинулся с места.
– Ну, идите, черт бы вас побрал.
Один из них медленно встал и подобрал с земли пожитки: кароссу – накидку из шкур, – два копья и поношенную рубаху, которую подарил ему Шон. Взвалив сверток на голову, посмотрел на Шона.
– Нкози! – сказал он и поднял в знак прощания сжатый кулак.
– Нонга, – ответил Шон.
